Марко сильно злится на это. Понимаешь? Если твоя, лучше бы вам выдать тех кто это сделал.

— Да как ты такое подумать мог?!

— Как раз и мог. Тем более, твоих там не раз видели. Короче, тех, кто это сделал, надо сдать. Обязательно живыми — американцы другого не поймут. Американец важной был птицей. Те, кто это сделал должны ответить по суду. Пусть скажут, ограбить пытались.

— Да не мои это! Клянусь Мати Богородицей

— Я сказал, ты услышал. Кто будет что скрывать — или кого — пан Марко такого будет считать личным врагом.

…

— Марко, друг. Скажи, а за что ты нас так не любишь?

Антонович, уже собиравшийся уходить, остановился:

— Чего?

— Почему ты думаешь, что мы виноваты? Ты ведь к нам первым заехал, да?

Антонович сделал неопределенный жест.

— А за что вас любить? Я же вас знаю…

— Мы — воины, как и вы.

— Чего?! Воины? У нас, когда сербские свиньи взбунтовались, так десять процентов населения страны под ружьем было, все взрослые мужики, считай, пошли. Ну, не все — но большая часть. А у тебя — что? Сколько — под ружье встало? Вы только на словах воины. На самом деле, врете, как дышите. Ты-то сам — чего не на фронте, а? А эти твои… они, что не на фронте? От мобилизации сбежали, да? Не упоминай мне про фронт даже, понял?

Украинец посмотрел зло и с вызовом. Но ничего не сказал.

— Да, кстати… Вроде как мы тебе передавали пятьсот кило дури, чтобы ты русским в посольство подкинул, а в газетах пишут про четыреста. Как так, брателла? А?

Буэнос-Айрес. 11 марта 2018 года

Слона я нашел по звонку — он завалился спать в какой-то хостел. Молодец, кстати, хоть и давно оперативной работой не занимается, а хватку не потерял. В хостеле сейчас самое безопасное — их и найти сложно, и не регистрируют там, и люди везде, и полиция, если придет, такой хай будет.

Когда Слон вышел из подъезда — хостел находился в доме начала ХХ века — я посигналил. Он всмотрелся, потом сел в машину, потянул носом:

— Шанель номер пять…

— Завидуй молча.

— Я и завидую.

— Новости есть?

— Пока нет.

— У меня есть. Я понял, откуда у Субботича бабки. Что вообще происходит.

— И?

— Он отмывает деньги украинцев. Это не просто так.

— С чего ты взял?

— Все просто. Посмотри в интернете. Субботич начал резко вкладывать деньги ровно в тот год, когда на Украине началось. Что из этого следует?

— Например, то, что это домыслы.

— Мы не в суде, так?

— Ну, допустим, как гипотеза сойдет. Только… хреново это.

— Что?

— Если это и в самом деле хохлы… это не укладывается в генеральную линию.

— Чего? — не понял я.

— Работа по хохлам приостановлена.

Я не поверил своим ушам.

— То есть как?

— А вот так. Принято решение, по крайней мере, попытаться найти общий язык.

Я молчал, переживая сказанное.

— Мне это нравится не больше чем тебе.

— Слушай, Слон. А то, сколько наших они положили, это как — несчетово?

— Они никуда не денутся. Мы — тоже. Надо общий язык искать

— Как Сталин с Гитлером?

— Хватит уже!

— А что не так? Очередной пакт Молотова-Риббентропа.

— Они славяне. Мы — тоже. Надо как то…

— Ой, б… Я тебе одну историю расскажу. Иду я как-то, смотрю наши. Ну мордолитет наш точно. Не знаю, что меня дернуло за ними в лавку зайти. Они зашли, начали хамить продавцу, перевернули стенд с товаром. И говорят: мы — русские. А я уже по акценту вижу — хрен, а не русские. Говорю по-русски: «Ну-ка идите сюда, сейчас проверим, кто вы такие на самом деле». Они убегать. Не поленился, догнал, за шиворот притащил. Думал, хохол, оказалось — поляк. Ты понимаешь? Обычный поляк. Они времени не пожалели, чтобы русским хоть как-то, но поднасрать[13]. И ты мне говоришь про славянское братство? Да хрен на рыло!

Слон уперся в приборку, пытаясь понять, как жить и быть дальше. Потом неуверенно сказал.

— Ну, хрен с ним, ладно. Допустим. Почему они наркоту к нам подбросили?

— Насрать нам.

— Полтонны? Ты в своем уме?

— И что — полтонны. Если наркота изъятая — какая разница, килограмм или тонна. Американцы подкинули из изъятого, делов-то.

— И ты веришь, что хохлы не толкнули большую часть им подкинутого налево? Ой…

Я замолчал. Действительно, почти наверняка бы толкнули. Жадность не позволила, бы действовать иначе.

— Не знаю. Но я бы на твоем месте поискал кого-то из посольства, кто связан с Украиной теснее, чем надо. Кто деньги отправлял, или родом оттуда, или к националистам на собрания ходит. Что-то типа этого.

— Это непросто будет.

— Все просто. Или нам нужна, правда, или мы колеблемся с генеральной линией партии. Доколеблемся до нового девяносто первого года. Ну?

— До посольства подвези, — сказал Слон.

— Не вопрос.

— Сам что будешь делать?

— Старые связи подниму. Запоминай, где меня найти и как связаться.

Буэнос-Айрес. Авенида 9-го июля. Пласа де Конститусьон. 11 марта 2018 года

Бандеровца, который обеспечивал техническую часть передачи кокаина в русское посольство — звали Руслан Кит. В смысле, кит который кот, а не кит. Украинский такой кит.

Руслан Кит был потомственным львовянином, в его роду были как крестьяне с Карпат, так и откровенные бандиты — батяры, которые наводили шороху еще во времена Австро-Венгерской Империи. Он был матерым украинским националистом — но в типично львовском смысле. В каком? Об этом хорошо пишет Остап Дроздов, ознакомьтесь. Например, в таком — я готов сражаться за святую украинскую державу, но не готов честно платить этой украинской державе налоги. Или как в советские времена было — сначала ты шел праздновать католическое рождество в храм, будучи членом КПСС, а потом, вернувшись домой, садился писать донос на соседа, которого ты видел в храме. Мало кто помнит, что Львовская область при СССР была в лидерах по доле членов КПСС среди населения. Что не помешало ей еще в девяностом водрузить над ратушей украинский флаг.

Отец Руслана Кита был политруком, служил в ГВСГ, прилично там приворовался. А вернувшись на новоиспеченную родину, вильну Украину, решил, что лучше всего родину любить на расстоянии — и эмигрировал в Аргентину.

Сам Руслан Кит с детства верховодил в диаспоре, впитал в себя понятия украинского фашизма, столь популярные тут, но не чуждался и понятий блатных. На Украину он отправлял кокаин, а принимали его