— Я так и знал! Этот цвет идет тебе!

Он тоже переоделся в более теплое, практичное платье. Исчез замечательный, расшитый драгоценными камнями камзол. На Конне был простой камзол темно-зеленого бархата, сочетающийся с узкими штанами. Он надел кожаные ботинки до колен и широкий пояс, с которого свисали шпага и короткий кинжал.

— Ты готова? — спросил он. Эйден прикусила губу.

— Есть одна вещь, которую я должна сделать, милорд, и потом я буду готова.

— Что именно?

Она покраснела.

— Я должна сходить в уборную, милорд. Теперь пришла очередь Конна покраснеть. Он тихо засмеялся сам над собой.

— Я вижу, присутствие жены заставит меня привыкнуть ко многому. Ни одна женщина ранее не говорила со мной об уборной.

Эйден сумела понять забавность этого обстоятельства.

— Думаю, мне не в последний раз придется упоминать тебе о ней в нашем долгом путешествии. Хотя я и стараюсь выражаться поделикатнее, милорд, не знаю, как сказать об этом по-другому.

— Я тоже буду стараться вести себя поделикатней, миледи. Буду ждать тебя в гостиной. — И отвесив поклон и озорно подмигнув, он удалился.

Несколько минут спустя Эйден вошла в гостиную. Ее волосы были заплетены в две толстые косы, уложенные на голове.

— Но я люблю, когда у тебя волосы распущены, — запротестовал он.

— Я буду носить их распущенными в уединении нашего дама, но не могу ехать в таком виде или носить их так на людях. Теперь, когда я стала замужней женщиной, это неприлично.

— Ты всегда следуешь условностям, Эйден?

— Да, милорд, я поступаю именно так. Приблизившись, он пристально посмотрел ей в глаза, медленными и точными движениями вытащил шпильки из ее волос.

— Я не следую условностям, жена, — сказал он, и под его взглядом ей захотелось бросить ему вызов, когда его пальцы расплетали ее косы.

Зеленые глаза, смотрящие ей в лицо, завораживали ее, и так же, как и в прошлый раз, Эйден почувствовала, что у нее останавливается дыхание. От прикосновения его пальцев она вздрагивала. «Почему, — спрашивала она себя, — почему он так действует на меня?» Потом она почувствовала, что у нее закружилась голова, и широко открытым ртом она несколько раз глотнула воздух.

Если Конн и заметил ее необычное поведение, он ничего не сказал. Вместо этого он застегнул золотые застежки на ее плаще и натянул ей на голову капюшон.

— Ну вот, никто не узнает о твоем непристойном поведении, а я получу возможность наслаждаться их видом во время поездки. У тебя есть перчатки, мадам? Сырость усиливает холод. — Протянув руку, он взял со стола букет и отдал ей. Она кивнула, по-прежнему не произнося ни слова. Он взял ее за руку и повел из комнаты вниз по лестнице, где их ждала карета.

Слуги Гринвуд-Хауса тепло попрощались с ним. Он жил в этом доме больше двух лет, и служить ему было легко. Он оказался человеком вежливым, никогда не забывал выразить признательность за доброту или хорошо выполненное поручение. Хотя с его отъездом их жизнь должна упроститься, они будут скучать, так сказал Уолтере. Очень жаль, что хозяин… лорд Блисс уезжает именно сейчас, когда у него есть жена. Она не красавица, как леди де Мариско, но они видели, что она леди скромная и добрая по характеру, как раз такая жена, которая ему нужна.

Конн и Эйден расположились в большой, удобной карете Робина. Согретые и завернутые во фланель кирпичи положили к ногам, на колени набросили меховую полсть, маленькую бронзовую жаровню с горячими углями поставили на пол кареты. Сиденья и стенки кареты были обиты темно-зеленым бархатом. В окна даже вставили стекла, а если становилось темно, можно было зажечь маленькие лампы внутри кареты.

Уолтере в последний раз просунул голову в карету, чтобы убедиться, хорошо ли они устроились.

— Спинка переднего сиденья опускается, милорд. За ней вы найдете корзину со съестным, если проголодаетесь прежде, чем доедете до места. Да поможет вам Господь! — Потом, убрав голову, захлопнул дверь и приказал кучеру трогать.

Они путешествовали зимой, поэтому решили ехать целый день, останавливаясь только для того, чтобы сменить лошадей, которые заранее были расставлены грумами графа в нескольких поселениях. Полагаться на февральскую погоду было опасно, но даже и при самых лучших условиях, чтобы добраться из Лондона до Перрок-Ройял, требовалось несколько дней. К тому же зимой дни такие короткие! Корзина со съестными припасами, которые можно было пополнять каждый день, поможет им продержаться до вечера, до остановки на ночлег. Кучер и его помощник, сидящие на козлах, также получили полную корзину, и не только для себя, но и для дюжины всадников, которые сопровождали их, чтобы защитить от грабителей. Небольшая карета с багажом, которая ехала вслед за ними, также была обеспечена едой. Слуги поедят, когда будут менять лошадей, но лорд и леди могут есть, когда захотят.

Им потребуется пять дней, чтобы добраться до места, потому что Перрок-Ройял находился за городом Ворчестер, в нескольких милях к западу, к границе с Уэльсом. Была середина зимы, и пейзаж был несколько унылым. Голые деревья, черные и редкие, тянулись вверх к серому небу. Было очень холодно, и, хотя по Темзе еще плавали лодки, у берегов появились забереги, а пруды и озера, мимо которых они проезжали, в большинстве своем замерзли. Время шло, но они не видели особых признаков жизни, за исключением дыма, поднимавшегося из труб фермерских домов, мимо которых они проезжали. Иногда собака с какой-нибудь фермы подбегала с лаем, пытаясь ухватить зубами колеса проезжавшей кареты.

Поздним утром, преодолев расстояние в десять миль, они остановились сменить лошадей у большого постоялого двора. Робин приехал раньше них и заказал горячего вина с пряностями. Эйден была рада выйти из кареты и размять ноги. За несколько минут стоянки, которые они позволили себе, слуги постоялого двора снова нагрели кирпичи на огне и снова завернули их, заменив и угли в жаровне.

Забравшись в карету, она почувствовала, как после вина ей захотелось спать. Монотонное покачивание кареты убаюкивало ее. Веки налились тяжестью, и она не помнила, как заснула. Когда она проснулась, темнело, потому что день кончался, и она обнаружила, что сидит, примостившись рядом с Конном, головы их касаются друг друга. Он тоже задремал. В карете было холодно, у нее замерзли ноги, но там, где его рука обнимала ее, было тепло и уютно. Она не шевелилась. Свет угасал, быстро наступавшая чернильная тьма предвещала снег. Впереди она увидела огни какой-то деревни или постоялого двора и почувствовала, что карета замедляет ход. Она поняла, что они приближаются к ночлегу, и испытала легкое разочарование — так приятно лежать в полумраке рядом с ним!

Конн проснулся раньше и понял, что она не спит. Но, почувствовав, что она считает его спящим, не шевелился, откровенно наслаждаясь ее близостью. Он знал, что, если заговорит, она вынуждена будет разрушить эту близость. Сон смягчил лицо Эйден, и он смог изучить его. У нее красивая кожа, и черты лица приятные, однако лоб слишком высокий, а нос немного коротковат. У нее густые, короткие рыжеватые ресницы и тонкие брови, которые дугами изгибались над глазами, цвет которых он по-прежнему не мог определить. Ямочка на ее подбородке не глубока, но сам подбородок, по его мнению, говорил о твердости характера. Больше всего ему нравился ее рот. Он был большим, широким, но не уродливым, и, как ему казалось, необыкновенно притягательным.