– В ванной.

– Это одна и та же комната…

– Ну вот и умничка.

Не позавтракав, закрыл за собой дверь.

Через пять минут очередь покупки, наконец, дошла до Лжеца.

– Голубой Кэмел, будьте любезны.

– Молодой человек, вы же только вчера вечером покупали пачку.

– И что с того, мне нельзя ещё одну купить?

– Ну вы подумайте о своём здоровье, вы же ещё молодой.

– Голубой, мать его за яйца, кэмел. Почему-то вчера, кстати, выпили с вами на брудершафт.

Кто-то в очереди попросил побыстрее. Лжецу это не понравилось.

– Ну а чего вы мне это говорите? Я что могу сделать, если мне сиги продать не могут?

– Снизь тон, братан.

– Не надо называть меня братаном, это отвратительно, у нас матери разные вообще-то. Помог бы мне лучше купить сигареты. А вы почему сидите? Можно мне голубой Кэмел, 167 рублей уже знаю, оплата картой.

Тут мужчина сзади уже не стал церемониться, а просто двинул Лжецу с кулака в затылок. Кассирша забила тревогу. Подбежавший охранник не успел разобраться в ситуации и начал пытаться вывести Лжеца из магазина.

«Непоколебим мой ум».

«Какого хера! Я могу купить сигареты?!»

Его вывели из магазина.

«Сделай выдох, сделай вдох»

Закурил. По белой рубашке краснели пятна крови, чёрные стильные брюки и чёрный пиджак под размер отлично дополняли цветовую гамму. Из магазина вышел мужчина, с которым ранее завязалась драка.

– Братан. Э-э… Чел. Ты извини, если что, не разобрался в ситуации, психанул. Вот тебе твои сигареты.

– Спасибо. Скажи номер карты/ телефона, переведу деньги.

– Та не, забей. Давай, удачи.

Испачкал новенькую пачку кровью, да и пёс с ним. Следующая остановка – бар.

Литр тёмного жатецкого гуся (взял на пробу), успокаивающая музыка, атмосферно. В баре было полупусто, как и в любой другой будний день, но ему нужен был лишь один человек, чтобы просто высказаться.

Он подошёл к девушке:

– Мой сосед играет на пианино. Он делает это преимущественно по ночам.

Девушка привыкла, что в баре к ней подходят и выдают интересные мысли вместо слов приветствия. Попытка это проявить себя или просто манера общения, ей неважно: она постоянный клиент.

– Продолжай.

– Это помогает мне засыпать. Он начинает играть на пианино в час ночи или в два. Когда я уже засыпаю. Это такая умиротворяющая музыка, такая красивая и неожиданная, и я под неё засыпаю. Но когда он не играет на пианино, мне засыпать сложнее. Я загоняюсь, причём очень сильно. Мой сосед играет на пианино, и эта музыка спасала меня не одну сотню раз, когда я был близок к совершению суицида. Иногда я задаюсь вопросом: «А почему?» Что заставляет меня страдать, ведь у меня самая обычная жизнь, и я самый обычный человек, вряд ли отличаюсь от большинства таких же соседей пианиста. Но я страдаю. От большого ли ума? Меня с детства часто тревожат мысли о том, что время, в привычном нам понимании времени, всё время движется вперёд. Так, как было секунду назад, больше не будет никогда. Представляешь, вся Вселенная в одну секунду находится в одной позиции, в которую не вернётся больше никогда, не через миллиарды лет, не через триллионы лет, никогда. И каждая прошедшая секунда воспринимается мной как смерть. Смерть неповторимого мгновения. Смерть близкого человека. Всё вокруг меняется с бешеной скоростью. Я не готов к таким переменам. Я просто боюсь, что часть моей жизни прожита. Это ужасно. Я бы не хотел жить вечно, но хотел бы думать, согласен даже на иллюзию того, что можно перемотать назад.

– А ты на самом деле не такой как все. Ты прямолинейный и искренний.

– Да? И что в этом хорошего?

– Быть может, ты призван к чему-то? Быть может… ты тот, кто спасёт нас от потребностей настоящего.

– Что? Я сам зависим от настоящего. От жажды прочувствовать каждое мгновение с возможностью пережить это снова, не утешая себя мыслью, что это навсегда останется в моём сердце и в моей истории. Или что ты имела в виду? Кого я спасу?

– Меня точно спасёшь. Знаешь, что? Попробуй написать книгу.

– О чём?

– Не знаю. В интернете прикол увидела, типа, было бы прикольно, если бы кто-то написал книгу, где главный герой влюбляется в читателя, а последние строчки книги: «Пожалуйста, не закрывай книгу.»

В это время к столику подошёл мужчина. Он был в чёрной кожаной куртке. Он выпил. Он напился так, что вид крови на рубашке Лжеца показался ему неподобающим, и он захотел добавить больше. Лжец пропустил два громоздких удара, но его спасало то, что он был намного трезвее. Он никогда не мог напиться до состояния потери самоконтроля, некой точки невозврата, оттого его всегда тяготило к наркотикам. Он ударил нападавшего под дых и сильным ударом кулака по затылку свалил его. Затем выпил шот ягермейстера, купил у местного барыги два грамма сативы и пакетик кокаина и вышел из бара.

Он курил обычную сигарету, но ощущения от сегодняшнего дня были как от плотной порции DMT. Хотя откуда ему знать? Ничего запрещённого он ещё не успел попробовать за свою скупую на содержание, но увлекательную по форме коротенькую биографию. У него стрельнули сигарету. Он всегда считал нормальным поделиться сигаретой, ведь это честнее, чем жертвовать мелочь не пойми кому, не пойми на что. Мысли о завтрашнем дне не давали ему покоя. Он придёт домой ночью обдолбанный, а у него в квартире ребёнок. Как он себя поведёт? Ему было уже всё равно.

Следующая станция – место работы. Бывшее.

По его мнению, дом – это такое место, где человек может быть самим собой, ничего не стесняться, отдыхать и делать то, что приносит ему удовольствие. Большинство людей не имеет дома, потому что приходят туда после работы либо исключительно для сна, либо в место, где они занимаются дополнительной работой: уборка, мытьё посуды, подготовка к завтрашнему дню, – или просто живут не одни, а с человеком, присутствие которого ограничивает свободу действий, а иногда, взваливает обязательства. Дом Лжеца после принятия решения об увольнении стал для него именно домом. Почти. Не хватало только одного: стать счастливым.

Лжец подошёл к месту для курения и набрал своего менеджера Сашу. Тот вышел уже через минуту.

– Здравствуй, дружище. Что нового?

– Да вот, ночью полторы тысячи за 10 минут заработал, подумал: «Что я забыл в офисе?»

– *смешок* Ну и правильно. Будь моя воля, я бы сам ушёл.

– Дело не в воле, ты просто боишься перемен. Боишься брать на себя ответственность, кроме уже привычной, с