Он не мог оторвать взгляда от тонких, но сильных рук Клер, нежно гладивших мускулистую шею арабской кобылы. Томас только сейчас обратил внимание на то, что Клер не носит на пальцах колец, и это удивило его. До этой минуты он готов был поклясться, что белокурая красавица без ума от серебра и золота. Ну а то, что руки у Клер сильные, удивляться не приходится — со слабыми руками с такой лошадью, как эта арабка, не справиться!

Что же касается поездок верхом на этой гранциозной лошади, то они, увы, закончились для Клер окончательно и бесповоротно. Лорд Ричард, несомненно, сочтет верховые поездки опасными для Клер, и с ними будет покончено. Впрочем, она, вероятно, вскоре утешится и будет даже довольна своей судьбой, как, впрочем, и большинство женщин, живущих в замке. Ведь что им надо, женщинам? Комфорт и мужское внимание, а уж в чем у леди Клер никогда не будет недостатка, так это в обожателях.

За спиной леди Клер раздался хриплый смех, и Томас, обернувшись, увидел Ричарда. Покачиваясь, тот тянулся мокрыми вялыми губами к своей сводной сестре, явно желая ее поцеловать.

— Черт побери, а ты — аппетитная штучка, просто ягодка! — выкрикнул Ричард и громко икнул. — Клянусь преисподней, меня так и подмывает самому сорвать этот цветочек.

Сидевшие за столом покорно рассмеялись шутке хозяина, все, даже брат Джером. Однако выражение зеленых глаз Клер и тот жест, которым она вытерла со щеки тыльной стороной ладони мокрый след поцелуя Ричарда, вселили в сердце Томаса тревогу.

Он видел, как побледнело ее лицо, и понял, что еще секунда — и в спину лорда Ричарда полетит тарелка Клер вместе со всем содержимым. Нужно было спасать положение. Томас решил, что самым правильным будет попытаться увести Клер отсюда, и как можно скорей.

Он резко встал и сказал, перехватив удивленный взгляд Ричарда:

— Вашей сестре плохо, милорд. Я провожу ее в комнату.

— Она заболела, вот как? — раздался в ответ трубный голос Ричарда. — Должно быть, съела что-нибудь несвежее. Уведи ее отсюда, сэр Томас. О том, как нужно вести себя с моей сестрой, ты знаешь, — именно поэтому я тебя и выбрал. Впрочем, я сомневаюсь, что ты вообще помнишь о том, что надо делать с женщиной, когда остаешься с ней вдвоем. Гвинет сделала из тебя мерина.

Сэр Томас и глазом не моргнул. Клер поднялась на ноги, и Томас немедленно подставил под ее локоть свою ладонь. Клер трясло так, словно она и в самом деле заболела.

— Не беспокойся ни о чем, — сказал Ричард, глядя на сестру, — я прикажу Гренделю, и он мигом поставит тебя на ноги своими травками. А теперь поцелуй нас, дорогая сестра.

Он приблизился к Клер, грубо схватил ее за руку, и Томас подумал, что в эту минуту между ним и Ричардом объявлена война. Конечно, с одной стороны, Ричард был его хозяином и лордом, но с другой — Томас не мог допустить, чтобы касались девушки, которую ему поручено охранять, тем более что она едва держалась на ногах от слабости.

Однако, пока сэр Томас раздумывал, Клер разрубила все узлы сама, и причем очень эффектно. Она просто посмотрела на брата, хорошенько прицелилась и выплюнула ему в лицо весь свой ужин.

Ричард отпрянул, недоуменно закрутил головой, а сэр Томас, не теряя ни секунды драгоценного времени, почти бегом потащил Клер к выходу.

— Я же говорил, что она нездорова, — крикнул он на ходу, старательно скрывая свое ликование.

— Обожравшаяся корова, — пробурчал Ричард, стаскивая с себя заляпанную рубаху и обнажая свое мускулистое, хотя и покрытое жирком тело. — Уведи ее, пока она еще кого-нибудь не обделала.

— Да, милорд, — охотно откликнулся Томас.

Клер не проронила ни слова, только продолжала прижимать ко рту ладонь. Томас заспешил, опасаясь, что его подопечную может стошнить еще раз.

Он быстро двинулся вдоль пустого коридора к лестнице, сначала волоча Клер за собой, потом — на себе. Дойдя до лестничной площадки, он решил устроить передышку и присел вместе с Клер. Девушку била крупная дрожь, и Томасу казалось, будто он слышит, как стучат друг о друга ее кости. Услышав какой-то странный звук, Томас решил, что Клер опять стало плохо.

Потом она подняла свои лучистые зеленые глаза, и Томас понял, что она просто задыхается от смеха.

— Теперь он дважды подумает, прежде чем полезет ко мне целоваться, — сказала Клер и затряслась от хохота.

Как верный слуга, Томас должен был бы сейчас вскочить на ноги и гневно обвинить Клер в дерзком неповиновении воле господина, но он не двинулся с места. Он вспомнил похотливое выражение глаз Ричарда, когда он смотрел на свою сестру, и решил, что тот просто получил по заслугам.

— Вы — опасная женщина, леди Клер, — сказал Томас, — и прекрасно владеете любым оружием.

Все еще бледное лицо Клер стало серьезным, когда она ответила:

— Особых усилий для этого не требовалось. Когда Ричард целует тебя в губы, хочешь не хочешь стошнишь.

Порка. Хорошая порка — вот чего она заслужила своим поведением. И сам он тоже достоин наказания — за то, что покрывает ее. Пусть так, но выдать Клер — это выше его сил.

И сэр Томас просто посмотрел еще раз в лицо Клер и поблагодарил господа и всех его святых за то, что он видит перед собой и эти искрящиеся зеленые глаза, и мягкие влажные губы, которые вовсе не казались ему сейчас соблазнительными и опасными.

Пока не казались.

Она снова уснула. У нее было странное свойство — засыпать в его присутствии. Что это — защитная реакция? Вполне возможно. Ведь он приложил столько старания к тому, чтобы наводить ужас на окружающих. Его боялись все обитатели Соммерседж-Кип, и Элис не стала исключением. Только как-то странно проявляется ее страх: там, где другие стараются убежать, она просто засыпает. Саймон усмехнулся.

Одно дело, когда он напоил ее вином с подмешанной в него настойкой опия, но сегодня-то Саймон рассчитывал дать ей урок целительства, рассказать о свойствах трав и растений!

Она была такой общительной и оживленной за обедом, даже пыталась подшучивать над своим женихом. Немногие отваживались разговаривать с Саймоном легко и просто, и от этого Элис показалась ему еще привлекательнее и интереснее.

Однако когда они пришли в его комнату, Элис села на подушки, раскиданные по полу, немного послушала, а затем взгляд ее остановился. Еще минута, и веки Элис сомкнулись, и она крепко уснула, привалившись спиной к стене. Саймону оставалось лишь сидеть и молча смотреть за тем, как поднимается и опадает при каждом вздохе упругая грудь Элис, и он смотрел — завороженно, так, словно никогда не видел женской груди. Он даже перестал замечать, насколько уродливо платье, надетое на Элис.

Наконец Саймон поднялся и подошел к простому рабочему столу, стоявшему в углу комнаты. Здесь не имел права прибираться никто, за исключением одного человека — личного слуги Саймона по имени Годфри. Ему одному позволялось прикасаться к секретам мага, и то только потому, что у Годфри не было языка — прежний его хозяин, германский принц, хотел иметь бессловесных слуг.