Тамплиеры проехали мимо, но через некоторое время уже скакали назад, маневрируя между стволами кряжистых деревьев. И вскоре по рядам воинства прошла весть, которую донесли лазутчики: огромное войско Саладина находится неподалеку, на покрытых таврскими дубами возвышенностях.

Крестоносцы сразу подтянулись. Обычно обозы и конные рыцари сосредоточивались в центре колонны, за пехотой, которая шла по краю, прикрываясь щитами. Одна шеренга пехотинцев прикрывала отряды во время набегов, а когда они уставали или у их лучников заканчивались стрелы, их сменяла другая шеренга – та, которая шла вдоль кромки берега и могла передохнуть от обстрелов.

Уставшие же отступали к морю, где могли перевести дух, закинуть за спину щиты, попить воды и даже, если берег позволял, облить себя морской водой.

Именно такая смена стрелков происходила, когда воины стали выезжать из леса. Где бы в этот миг ни находился Саладин, пока ничто не предвещало опасности, и напряжение постепенно стало спадать. Многие даже запели:

В войске, считай, смельчаки лишь остались, Готовые доблестью путь проложить, Чтобы паломничество совершить.

Стальная змея войска с поднятыми на древках, но обвисшими в знойный безветренный день знаменами все дальше уходила от зарослей, где никто их так и не осмелился атаковать.

Мартин тоже перевел дыхание и закинул за спину щит. Но его глаза сквозь прорези шлема так и шарили по окрестностям. Дорога шла по пляжу у моря, вдоль склонов холмистой гряды слева. Между этими возвышенностями и колонной крестоносцев лежала открытая ровная местность, расстоянием немногим более мили. Неплохое место для боя, если не брать в расчет, что равнина была недостаточно широкой, чтобы тут могло развернуться большое войско. А Саладин никогда не нападал, не будучи уверенным в подходящей позиции. Но если его войско рядом… Султан Салах ад-Дин – очень непредсказуемый человек и часто поступает так, как от него не ждут.

И все же, выходя из зарослей, крестоносцы за маревом душной дымки уже стали различать очертания руин крепости Арсуф. В шеренге пехотинцев кто-то произнес:

– Еще немного, и мы сможем передохнуть. О Небо, какая жара! Мать бы родную продал за дуновение ветра с моря.

Мартин, двигаясь на полкорпуса позади короля Гвидо, слушал, как молодой Онфруа де Торон, этот знаток и книгочей, рассказывал своему королю:

– Арсуф – очень древний город. Некогда основавшие тут поселение греки называли его Аполлонией. Позже, когда эти земли оказались под властью Византии, город заметно укрепился и расцвел, но назывался он уже Созуса. А потом, когда мусульмане изгнали из этих краев ромеев, они переименовали Созусу в Арсуф. Но при них Арсуф не пользовался влиянием, все тут пришло в запустение. Это уже при крестоносцах здесь заново отстроили рыбацкую гавань и над ней, на скале, возвели крепость. Но, боюсь, что после Хаттина, когда султан повелел разрушить все укрепления христиан, нас тут встретят только запыленные руины.

– Отчего же? – подал голос Гвидо. – Я даже отсюда могу разглядеть внушительных размеров стены. Сегодня седьмое сентября, завтра – день Рождества Девы Марии. Вот мы и отметим его в базилике, возведенной в Арсуфе в честь Богоматери. А еще мы…

Он не договорил, резко оглянувшись на шум сзади. Там на только что появившихся из зарослей Арсуфского леса госпитальеров напали сарацинские набежчики. Даже сюда, до середины длинной шеренги армии, долетал их пронзительный визг, слышалось ржание лошадей, гортанные выкрики. Но все оставалось, как и прежде: колонна на марше продолжала свое движение, крестоносцы только плотнее сдвинули ряды и отгородились щитами. Лучники тоже доставали стрелы, кое-где звякнули тетивы, но Мартин повелел не стрелять: напавшие на арьергард были слишком далеко, чтобы выстрелы нанесли им вред.

Двигавшийся впереди воинства Ричард тоже услышал этот шум, но сохранял спокойствие. Арьергард и ранее страдал от нападок сильнее всех, однако опытные госпитальеры и отчаянно смелые лазориты обычно справлялись с наскоками бедуинов своими силами.

– На месте султана я не стал бы тут нападать, – заметил Ричард то ли себе, то ли ехавшему рядом Гуго Бургундскому. – Слишком мало пространства для маневров.

– Отчего же мало? – осмотрев с высоты своего скакуна песчаную равнину, возразил Медведь. – Если с места, да в карьер, да копья наперевес…

Издали, со стороны арьергарда госпитальеров, попрежнему доносились шум, крики, грохот. Клубилось облако песчаной пыли, какую обычно поднимали конники, но горн, который должен был сообщить о начале конной атаки крестоносцев, молчал. Ричард строжайше запретил подавать этот сигнал без его приказа. А его приказ оставался прежним: продолжать двигаться, не разрывая единый строй воинства.

– Сир, не послать ли гонца в конец колонны? – волновался рядом Медведь. – Может, арьергарду нужна помощь? Какого дьявола вы медлите, Ричард! Вы же слышите, что там творится!

Что бы ни было… они должны или выманить все войско Саладина на большое сражение, или успеть добраться до Арсуфа и только тогда, передохнув, дать бой. Сейчас же… Король упрямо сжал зубы и приказал командирам, как и ранее, держаться слитной массой.

Ричард прикинул: большая часть армии Саладина состояла из легкой конницы, подвижной и маневренной; наскакивали обычно бедуины и темнокожие суданцы в легких доспехах и на исключительно резвых скакунах. И те, и другие были вооружены луками и беспощадно острыми дротиками с древками из тростника. Крестоносцы, закованные в броню и прикрытые большими щитами, выдерживали их нападения, а если урон был существенным, колонне, как всегда, помогал быстрый отряд Ричарда. При виде конных рыцарей бедуины и суданцы обычно сразу отступали, но их не преследовали – это был приказ короля. А если лучники султана не уходили далеко и продолжали досаждать крестоносцам, тогда следовал залп арбалетчиков. Их тяжелые болты летели куда дальше оперенных стрел сарацин, и те, понеся потери, в ужасе уносились прочь; арбалетчики же после их отхода под прикрытием рыцарей и пехотинцев с большими щитами собирали свои дорогостоящие литые болты. Пока что такая тактика показывала себя безупречно, и войско продолжало продвижение.

Но тут в голову колонны к Ричарду прискакал гонец от герцога Леопольда Австрийского. Герцог со своими людьми находился в строю неподалеку от госпитальеров, и он через гонца сообщал, что на рыцарей ордена Святого Иоанна идет столь массированное наступление, что сарацины почти загнали пехоту в море, рыцари ордена оказались открыты стрелам врага и кони под ними так и падают под шквальным обстрелом. «Не пора ли моим австрийцам отве тить врагу?» – интересовался Леопольд. Но Ричард повторил приказ: держаться скученно и не прекращать движение!

При этом лицо короля было бледным от напряжения, он вглядывался вдаль, гадая, что это – очередной дерзкий наскок или… Ах, добраться бы до Арсуфа, где равнина расширяется достаточно, чтобы он мог отдать приказ развернуться и ударить по врагу конницей! Однако Арсуф еще так далеко!.. Да и жара донимает, пот застилает глаза…

Ричард вытер лоб под позолоченным ободом венчавшей его шлем короны. И когда смог сквозь потную резь в глазах смотреть, с удивлением заметил, как по воде вдоль самой кромки берега, разбрызгивая прибрежные волны, к нему скачет сам магистр Гарнье в своем черном с белым крестом одеянии и высоком белом тюрбане. Ричард не поверил своим глазам: чтобы сам магистр, глава собратьев-рыцарей, – и оставил своих людей?!