При этом речь шла не просто о смене отношений собственности – в повседневной заботе о способах управления пахотными землями, севообороте, использовании лошадей, первых тракторах и новых устройствах обработки земли, расширении складов и улиц, ремонте наиболее высококачественных машинных парков и т. д. рассматривались также вопросы оценки деятельности и ее оплаты, вопросы обучения и развития колхоза, которые никогда прежде не возникали в традиционном сельском хозяйстве. В этом контексте внимания заслуживает «простой» факт: количество учеников в общеобразовательных школах увеличилось с 1,6 млн человек в 1927 году до 21,4 млн, то есть в 13 раз.

Нагрузка на сельское хозяйство в связи с индустриализацией могла быть компенсирована, во всяком случае в значительной мере, в течение нескольких лет с помощью снабжения хозяйств сельскохозяйственной техникой и оборудованием: в 1930 г. с конвейеров новых тракторных заводов сошли уже 200 000 тракторов. 1 января 1931 в Ростове-на-Дону в эксплуатацию был введен завод сельскохозяйственных машин. 10 января того же года в Харькове начал работать тракторный завод, а Московский автомобильный завод (АМО) после реконструкции внес свой вклад в изменение и улучшение технических возможностей сельского хозяйства, выпустив 4000 грузовиков.

Уже в то время было ясно, что между коллективизацией сельского хозяйства и индустриализацией Советского Союза существует неразрывная связь. Ведь речь шла не просто о предоставлении финансовых ресурсов для покупки машин и оборудования. Не менее важной была массовая мобилизация крестьян, которые должны были пройти обучение для работы в промышленности. Без снабжения колхозов и совхозов машинами все это обернулось бы крахом традиционных семейных хозяйств. Все эти факты складываются в впечатляющую картину технологических потрясений в сельском хозяйстве СССР: только количество машинно-тракторных станций (МТС) в период между 1934-м и 1938 годами было увеличено от 2900 до 6350.

Решающее значение для оценки итогов коллективизации имеют не затраченные усилия, а результаты этого крупного социально-политического переворота и прежде всего полученные благодаря значительно улучшенным материально-техническим условиям результаты по сбору урожая. Хотя животноводство было самой отсталой отраслью сельского хозяйства (в разведении лошадей и овец показатели еще не достигли уровня дореволюционного периода), но и здесь можно заметить позитивные изменения: между 1933 и 1938 годами поголовье лошадей увеличилось до 5,4 %, поголовье крупного рогатого скота – до 64,6 %, овец и коз – до 104.2 %, свиней – до 152.9 %.

Так были созданы условия для лучшего снабжения населения продуктами. Граждане СССР почувствовали это улучшение условий жизни, когда после сбора урожая 1935 года отменили карточки. Но не только результаты урожая тридцатых годов и связанное с ними улучшение обеспечения населения продовольственным зерном и другой сельскохозяйственной продукцией показывают, что коллективизация сельского хозяйства, несмотря на все первоначальные трудности, была, несомненно, успешной. Важно помнить и о не менее глубоких, учитывая укрепившиеся за столетия традиции, совершенно революционных изменениях в образовании (обучении) сельского населения и о развитии социальных отношений в деревне.

Несмотря на концентрацию всех усилий на сельском хозяйстве и системе транспорта, новая экономическая политика не помогла преодолеть экономические проблемы, связанные с возникшими еще в довоенное время и с тех пор все дальше развивающимися технической отсталостью и застоем. Но также, и в особенности с учетом позднейших споров, конечно, стоит помнить о том, что Бухарин отметил еще в 1925 году: «Мы живем между капиталистическими странами, мы окружены врагами. Если некоторое время тому назад мы могли говорить совершенно определенно, что параллельно с нашим ростом буржуазные страны экономически и политически падают и идут книзу, то теперь этого мы сказать не можем. Мы растем, и они растут, вот это есть нечто новое в той всемирно-исторической картине, которая развертывается сейчас перед нами… Вопрос о темпах нашего развития, о скорости экономического движения приобретает исключительное значение». В более поздних экономических теориях и спорах о принятом на XIV съезде курсе на индустриализацию он уже не упоминал и каких-либо выводов из этого не делал.

Сталин обобщил эти мысли 4 февраля 1931 в своем выступлении на Первой Всесоюзной конференции рабочих социалистической промышленности в столь же простой, сколь и убеждающей формуле: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

На повестке дня стояло не только сокращение быстро увеличивающегося отставания. Речь шла также об эффективности зарождающейся советской промышленности, способности производить собственное вооружение и противостоять потенциальным противникам. Лишь в этом напряженном контексте становится понятным спор между «левыми» и «правыми» в конце 1920-х. То, что сегодня недопустимым образом рассматривают как простое и своенравное противостояние одновременно амбициозных и некомпетентных политиков, в котором в конечном счете взял верх жестокий произвол бюрократического сталинского аппарата, было в первую очередь поиском путей решения. Тот факт, что каждая из сторон была убеждена в правильности собственной позиции, то, что эти моменты тщеславия и высокомерия играли не последнюю роль, так же верно, как и то обстоятельство, что возобладала концепция, в меньшей степени продиктованная тщеславием своих представителей и именно поэтому нашедшая в партии самую большую поддержку. Каковы были социальные проблемы того времени, становится ясно, даже если смотреть только на масштабы безработицы. Годы индустриализации привели к глубоким изменениям в социальном составе населения СССР: если в 1928 году три четверти граждан составляли отдельные крестьяне и частные ремесленники, то одиннадцать лет спустя из них остались только 2,6 %. В то же время доля рабочих поднялась с 12,4 % до 33,7 %, госслужащих – с 5,2 % до 15,5 %, колхозников и задействованных в кооперативах ремесленников – с 2,9 % до 47,2 %.

Отправной точкой в научно-техническом переустройстве страны стал разработанный в 1920 году, т. е. в разгар гражданской войны, план ГОЭЛРО. В рамках запланированного на 15-20 лет проекта было предусмотрено строительство 20 каменноугольных шахт и 10 гидроэлектростанций. Сюда относились тепловые электростанции в Минусинске, Кашире, Горьком, Шатуре и в Челябинской области, а также гидроэлектростанции в Горьком и на Волхове. Расширение железнодорожных и водных путей в восьми крупных экономических районах (в Северном, Центральном федеральном округе, на юге, на Волге, на Урале, в Западной Сибири, на Кавказе и в Туркмении) сопровождалось, помимо улучшения транспортных связей, возведением жилых комплексов, созданием инфраструктуры, то есть созданием условий для индустриализации Советского Союза. Этот проект был завершен в 1931 году. Первоначальные цели были перевыполнены: в 1932 году производство электрической энергии поднялось не до 450 %, как первоначально ожидалось по сравнению с 1913 годом, а с 2 млрд кВт*ч до 13,5 млрд кВт*ч, т. е. до 675 %. Одним из больших проектов этого плана стало строительство гидроэлектростанции на реке Днепр. Идея построить вместо нескольких небольших ГЭС гигантскую на то время Днепрогэс возникла еще в 1920 году.