– А есть повод веселиться?

– Мы живы. А с остальным – разберемся.

– Как я понял, ты таки подписался, Крутов.

Игорек сидел в кресле неподвижно, как огромное каменное изваяние.

– Да, я подписался, – произнес он одними губами. – Очень не люблю, когда душат девчонок. Достану и исполнителей, и заказчика.

– По закону?

– По понятиям.

Крутов плеснул себе коньяку на донышко, выпил глотком:

– Дрон, почему ты хотел встретиться в управе?

– Я хочу поговорить с Тамарой.

– Вдовой Крузенштерна?

– Женой.

– С женой?

– Я не уверен, что он убит.

Игорь помрачнел:

– Олег, погоди… Я понимаю, Круз был твоим другом… Я читал ориентировку. Все ясно как день. Никаких разночтений. Шанса спастись у него не было.

– Я не поверю, пока не переговорю с Тамарой.

– Ты полагаешь…

– Да. Полагаю. Дима вполне мог сам организовать собственное «убийство». Особенно если была вероятность настоящего при новом руководстве «Континенталя».

– Так.

– Возможно, что так.

– Ты настаиваешь на встрече с Томой?

– Да.

– И как ты это себе представляешь? Она с детьми сейчас не просто под колпаком, она под тройным колпаком!

– Ты генерал, тебе виднее.

– Я не могу ни к себе ее вызвать, ни к ней тебя отвезти.

– Думай. В ГУБОП на допрос как свидетеля ее вызвать могут?

– Могут. Если она и приедет, то с кучей охраны и с бандой адвокатов от заботливого Шекало.

– Отсечь?

– Чтобы достоверно – маловероятно.

– В туалет она может захотеть?

– В туалет?

– Ну. Расплакаться, потом пойти умыться. Следователь, что ведет дело, по положению генерал?

– Нет.

– Тогда пусть беседует с ней в генеральском кабинете.

– Это ты к тому, что…

– В генеральском кабинете должен быть туалет. И душ. Нет?

– Да.

– Вот там я и буду ее ждать.

– Хм… Гладко было на бумаге…

– А вот дальше думай ты.

– Угу. – Крутов уже о чем-то напряженно раз-мышлял. – Положим, в здание ГУБОПа я тебя про-веду…

– Не сомневаюсь.

– И с кем надо договорюсь…

– Надеюсь.

– Тебе нужно имидж сменить. Ты сейчас в «горячем» розыске, а бдительного сержанта не может просчитать никто.

– Нужно – сменим. Может, мне «сексуальным меньшинством» нарядиться?

– Может.

Крутов оглядел меня оценивающе. Встал. Открыл дверь:

– Настя?

Настя Сударенкова объявилась в довольно мрачной комнате-кабинете во всем блеске и великолепии. Блеск был куда большим, чем на московской улочке: единственной конкуренткой красавице лейтенанту здесь была потускневшая кустодиевская купчиха на стареньком календаре, второй век занятая бесконечным чаепитием. Женщина, конечно, в соку, но я небольшой любитель полненьких. Может, еще время не пришло понять всю прелесть домашних купеческих див?

– Посмотри на этого господина и подумай, что можно с ним сделать.

– Думаю, многое, – усмехнулась девушка. – Шампанское он мне уже предлагал.

– Я в смысле имиджа.

– Изменить до неузнаваемости?

– Скорее до невозможности идентифицировать.

Крутов подошел к столу, открыл папочку, извлек оттуда листок. На листке был я, собственной персоной. Молод и отчаянно хорош собой. Черно-белая фотоксерокопия под достойной красной шапкой: «Внимание! Розыск!»

– Надо же, успели! – удивился я.

– Люди готовились загодя, – скривил губы Крутов.

– Ну что? Делаем из меня красавца блондина? Чтобы два метра ростом, косая сажень в плечах и бакенбарды. Кавалергард, а?

– Если только карликовый, – хмыкнул Крутов.

– Ну не такой уж и карликовый… – «обиделся» я.

Девушка глянула на фото, пробежала глазами текст, подняла на меня завораживающие зеленые глаза:

– Ну надо же! Никогда не имела дело с маньяком.

– В этой жизни все когда-то впервые.

Через три четверти часа на меня из зеркала смотрел седовласый господин. Краску Настя наносила аккуратно, и седина смотрелась натурально. Остается надеяться, что контрабандный краситель сработан не на Малой Арнаутской и после первого же дождя не даст «радикальный зеленый цвет». Волосы мне девушка зачесала назад, уложила феном; небритость превратилась в короткую бородку. Мокасины пришлось сменить на литые итальянские ботинки, в коих, по мнению создателей, индивид должен чувствовать себя твердо стоящим на земле.

Облаченный в собственные джинсы и в светлый пиджачок фирмы «от Крутова», выглядел я теперь достаточно импозантно. Вошел Игорь, сличил индивида с фото на розыскном листе, хмыкнул:

– Хорош.

– Крут?

– Как поросячий хвост.

Лейтенант Настя, не обращая внимания на наш треп, прищурилась, оглядывая «произведение». Вообще-то она молодец. Ибо основной принцип маскировки таков: менять надо не внешность, а имидж. Сейчас я был не бывшим разведчиком-аналитиком и хрестоматийным маргиналом с навыками массированного рукопашного боя и хорошей оперативной подготовкой, а респектабельным ученым, сумевшим неплохо устроиться в этой новой реальности, называемой на три буквы: СНГ.

А девушка произнесла:

– Глаза.

– Наглые? Это у меня с детства.

– Да нет…

Я прищурился, пытаясь изобразить китайца:

– А так?

Девушка прыснула:

– Лучше не бывает. – Посерьезнела: – Я имею в виду цвет.

– Хм… Хорошо бы небесно-голубой, а?

– Вы умеете носить контактные линзы?

– Не пробовал.

– Анастасия, не мудри, – вмешался Крутов. – Надень на него «хамелеоны».

Очки нашлись: в стиле семидесятых, умеренно затемненные, они выглядели как мой вполне давний атрибут, носимый «ученым-экономистом» по близорукости.

– Доволен? – спросил Крутов.

– Угу. Только одно замечание. Ученый? В пиджачишке за штуку?

– Почему нет? – отреагировала Настя. – Сейчас многие работают экспертами-советниками у важных персон. Приобрели и состояния, и респектабельность.