погиб уже во время самого совершения убийства, так как и он опять делает свою душу более дурной. Чем бывает болезнь в теле, лихорадка или водянка, или что-нибудь другое в этом роде, чем бывает ржавчина на железе, моль на шерсти, червь на дереве, и черви на рогах, тем же является и порок в отношении к душе. Он делает ее рабской и несвободной; да что я говорю — рабской и несвободной? Он делает ее душой бессловесных, превращая одну душу в волка, другую в душу собаки, иную — змеи, иную — ехидны, иную — в душу другого зверя.

Это разъясняют пророки и всем поставляют в известность происходящую вследствие порока перемену: один из них говорил: немые псы, не могущие лаять (Ис. 56, 10), сравнивая испорченных и тайно злоумышляющих людей с бешеными собаками, потому что последние, когда приходят в бешенство, нападают не с лаем, а подступают молча, причиняя укушенным больше вреда, чем лающие. Другой, опять, называл известных людей вороной (Иер. 3, 2). Иной говорил: Но человек в чести не пребудет; он уподобится животным, которые погибают (Пс. 48, 13). Превосходнейший же из пророков, сын неплодной, стоя подле Иордана, некоторых назвал и змеями, и порождениями ехидны. Что же может быть равным этому наказанию, когда происшедший по образу Божию и вкусивший столь великой чести, когда разумное и кротчайшее животное впадает в такое зверство?

4. Видишь, как и прежде получения наказания порок в самом себе имеет наказание? Пойми, как то же бывает и в отношении к добродетели, как и добродетель прежде получения наград бывает себе самой наградой. Подобно тому, как бывает в теле, — ничто ведь не препятствует опять воспользоваться тем же самым примером, так как он хорошо разъясняет дело, — подобно тому, повторяю, как бывает в теле, что тот, кто здоров, обладает крепким телом и свободен от всякой болезни, в силу этого самого и без веселья уже веселится, в здоровье находя радость, и ни перемены в воздухе, ни зной, ни холод, ни скудость стола, ни что-нибудь другое в этом роде не может опечалить его, так как здоровье в состоянии отстранить от него происходящий от всего этого вред, так точно случается обыкновенно и в отношении к душе.

Поэтому и Павел, будучи бичуем, гоним, терпя бесчисленные несчастья, радовался, говоря так: радуюсь в страданиях моих за вас (Кол. 1, 24). Не только в Царстве Небесном назначена награда за добродетель, но и в самом страдании, потому что и потерпеть что-нибудь за истину — величайшая награда. Вот почему и сонм апостолов с радостью возвратился из иудейского синедриона, не только по причине Царства Небесного, но и потому, что за имя Иисуса сподобились принять бесчестие (Деян. 5, 41), так как это и само по себе было величайшей честью и венцом, наградой и основанием неувядающего веселия.

Итак, радуйся и ликуй! Подлинно, не мало, но даже очень велико это состязание с клеветой, в особенности когда оно бывает вследствие такого великого обвинения, из-за какого теперь оклеветали нас, обвиняя в поджоге в общественном судилище. Потому и Соломон, желая изобразить суровость состязания, говорит: И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их — сила, а утешителя у них нет (Еккл. 4, 1). Если же борьба велика, — а она и на самом деле велика, то и назначенный за нее венец, очевидно, очень велик. Поэтому и Христос повелевает радоваться и ликовать ведущим эту борьбу с подобающим терпением. Радуйтесь, — говорит, — и ликуйте, когда будут… вас… злословить за Меня, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5,11–12). Видишь, виновниками какой радости, какой награды, какого веселия бывают у нас враги? Не странно ли поэтому устраивать себе самой бедствия, каких не были в состоянии причинить тебе те, а причинили лишь противоположное им? Что же такое я говорю? Те не только не были в состоянии наказать тебя, но доставили тебе еще повод к радости и предлог к неувядающему веселию; а ты, до такой степени муча себя унынием, наказываешь себя, расстраиваешься, смущаешься и исполняешься большой печали.

Это следовало бы тем делать с собой, если бы только когда-нибудь они пожелали познать свои собственные пороки. Тем справедливо было бы теперь горевать, плакать, стыдиться, закрыть свои лица, зарыться и не видеть этого солнца, и, заключившись где-либо во тьме, оплакивать свои пороки и те бедствия, в какие они ввергли столько церквей, а тебе должно веселиться и радоваться, потому что ты достигла обладания главой добродетелей.

Ты ведь знаешь, знаешь ясно, что нет ничего равного терпению, что оно в особенности царица добродетелей, основание совершенств, безмятежная пристань, мир во время войн, тишина во время бури, безопасность среди злоумышлении; знаешь, что оно делает обладающего им крепче адаманта, что ему не в силах повредить ни выдвигаемые оружия, ни построенные в боевом порядке войска, ни подводимые машины, ни стрелы, ни пускаемые копья, ни самое полчище демонов, ни страшные полки супротивных сил, ни сам диавол, выступающий в бой со всем своим войском и хитростью.

Чего же ты боишься? Ради чего страдаешь, ты, которая научилась презирать даже самую жизнь, если потребует время? Но ты желаешь увидеть конец теснящих тебя несчастий? Будет и это, и будет скоро, при Божием изволении. Итак, радуйся и веселись, и находи утеху в твоих добродетелях, и никогда не отчаивайся в том, что мы опять увидим тебя и напомним тебе об этих словах.

Письмо восьмое

Святитель указывает Олимпиаде несколько побуждений к ее утешению. — Повсюду знающие ее выражали сочувствие ее страданиям. — Пусть она помышляет о наградах, ожидающих в будущей жизни. — Жаловаться и скорбеть могут только злые люди.

He суждено было мне, очевидно, и удалившись из города, освободиться от тех, кто сокрушает мой дух. Встречающиеся с нами на дороге, одни с востока, другие из Армении, иные и из других мест вселенной, смотря на нас, проливают источники слез, рыдают и сопровождают нас сетованиями во время всего пути. Я сказал это, чтобы вы знали, что мне многие сострадают вместе с вами, а и это немало значит для утешения. В самом деле, если пророк оплакивает противоположное, как тяжкое и невыносимое, говоря: ждал сострадания, но нет его, — утешителей, но не нахожу (Пс. 68, 21), то, очевидно, доставляет большое утешение и то, когда имеешь сообщниками уныния всю вселенную.

Если же ты ищешь