— Где это мы? — любопытный и непосредственный, как истинный сын кавказских гор, рядовой Камков, извлеченный командованием из недр «Передающего центра», бойко высовывается наружу.

— Это Сахалин, — коротко поясняет лейтенант. Он втаскивает Камкова обратно за ворот шинели и командует всем остальным: — Приготовиться к высадке. Вещмешки надеть на спины, на две лямки, а то некоторые, особо самонадеянные деятели, все свое имущество умудряются утопить при высадке.

«Ага, — тут же догадываюсь я, — да это у него далеко не первая командировка на сей таинственный полигон. То-то он так уверенно обо всем рассуждал». К открытому люку осторожно подходит небольшая баржа, переоборудованная в припортовый заправщик, и мы покидает наш воздушный корабль. Что ж, хоть немного, но все же действительно поплаваем.

Вода в бухте на удивление спокойная, будто в парковом пруду. И цвета она совсем другого, нежели у камчатского берега. Здесь она какая-то прозрачная и зеленоватая, а там черно-синяя. Исследование вод мне вскоре приходится прервать, поскольку баржа с ощутимым сотрясением уткнулась носом в широкую бревенчатую пристань. Посередине ее выкрашенный охрой дощатый домик, около которого, слегка за ним скрываясь, стоит обычный городской автобус. Вначале мы на него не обратили никакого внимания, мало ли для чего он там стоит. Но вскоре выяснилось, что он прибыл именно за нами. Впервые за полтора года усаживаемся не на жесткие скамейки или доски, а на мягкие, цивильные сиденья. Кайф! По ходу движения лейтенант со знанием дела дает нам необходимые пояснения, указывая пальцем на местные достопримечательности.

— Вон там видите, — тянет он руку, — крыша покатая. Это рыбзавод. Селедка там просто объедение. И в путину оттуда крабовое мясо отправляют прямо в Москву, в Кремль, в специальных маленьких бочонках.

Мы с Преснухиным многозначительно переглядываемся. Неоценимую информацию выбалтывает по ходу дела лейтенант. Подсыпь здесь кто-нибудь из нас яда в эти самые бочонки, так ведь власть в стране сменится в одночасье. И никто никогда не поймет, откуда подкралась такая напасть. Но от нас удара в спину можно не опасаться, мы как-никак бойцы ОСНАЗа! В действующих войсках мы самая первая основа нынешней власти, самая надежная ее защита. В том, что мы так думаем, нет ничего зазорного. Когда человеку долго промывают мозги, то у него они, естественно, становятся стерильно чистыми. Если целый год каждый день внушать любому из нас, что он дурак, то даже самый умный резко поглупеет. А если, наоборот, говорить ему, что он самый что ни на есть передовой боец Советской армии, держащий оборону против заокеанских «ястребов», то и это тоже сработает. Во всяком случае, мы ощущали себя героями на самом деле. Тем более что и действительно работая в пользу Северного Вьетнама, мы искренне хотели помочь несчастным вьетнамцам, подвергавшимся, как нам казалось, неспровоцированной агрессии неизмеримо более могущественного противника. И даже то, что именно северовьетнамские вожди явились первопричиной кровавого конфликта, ничуть нас не смущало. «Подумаешь, — размышляли мы про себя, — вьетнамцы имеют полное право объединиться в единую нацию. Пусть и сломив сопротивление кучки национальных капиталистов, препятствующих этому благородному делу».

Мы были на стороне угнетенных и униженных и, следовательно, на стороне собственной коммунистической партии, всецело поддерживающей и помогающей такому правому делу.

Варварские бомбардировки

…интенсивность бомбардировок за первую половину июля значительно возросла. Американское командование все чаще применяет стратегические бомбардировщики B-52. За последние две недели в налетах участвовало 282 этих бомбардировщика, которые сбросили более 7000 тонн бомб…

Ханой. (ТАСС) Сбит третий F-111A!

Части ПВО ВНА сбили в провинции Куангбинь еще один американский сверхзвуковой истребитель-бомбардировщик F-111A. Это уже третий истребитель такого типа, сбитый над ДРВ.

Везущий нас на полигон автобус с натугой переваливает через перевал, и с трех сторон, насколько хватает глаз, вновь сверкает бескрайнее море. А еще своеобразная, будто трехпалая долина, простирающаяся в глубь острова.

Наверное, это и есть артиллерийское стрельбище. Ничего, уютно оно устроилось. Народа никого, захочешь ни в кого не попадешь.

Заскрипев шинами по камням, автобус резко повернул, и мы миновали что-то похожее на будочку КПП. Показалось даже, что сидящий на пеньке солдатик приветливо махнул нам вслед, но этак небрежно, без особого почтения. Дорога ощутимо круто идет вниз, и водитель осторожно снижает скорость. Минуем железный мостик, проложенный над усыпанным крупными серыми голышами руслом ручья, и я замечаю, как лейтенант-поднимается со своего места.

— Хочу сразу всех предупредить, — повышает он голос, чтобы привлечь наше внимание, — из этой долины есть только один выход, одна-единственная безопасная дорога. Поэтому очень не советую без сопровождения покидать расположение гарнизона. Особо любопытным хочу сказать, что у вас итак будет три увольнения, если, конечно, не проштрафитесь. Вас раз в неделю будут вывозить в местный клуб. Кино, а после него танцы с местными девчатами. Но еще раз повторяю, это только для тех, кто будет соблюдать установленные здесь особые порядки.

— Что за порядки такие? — тут же понеслось со всех сторон.

— Вам все сейчас объяснит местный комендант, майор Понченко Григорий Николаевич.

Он явно хотел добавить еще что-то, но тут автобус остановился и вся наша команда, с любопытством озираясь по сторонам, высыпала на обложенную по периметру крупными булыжниками полянку. Пока лейтенант нас выстраивает и ровняет, появляется плотный розовощекий майор в залихватски заломленной фуражке.

— Здорово, братцы, — жизнерадостно кричит он, подбегая к замершему строю. — Как добрались? Всех доставил, — мимоходом протягивает он руку несколько сконфузившемуся от такой фамильярности лейтенанту, — никого не потерял?

— Все в порядке, — кивает тот, — все на месте. Вот заодно я и списочек приготовил, как вы и просили.

Мельком проглядев поданный лист с нашими фамилиями и званиями, майор сворачивает его в четыре раза и небрежно засовывает его во внутренний карман кителя.

— Что, притомились, добры молодцы? — задает он чисто риторический вопрос, внимательно всматриваясь в наши лица.

— Никак нет! — отвечаем мы хоть и в разнобой, но поневоле бодрясь и вытягиваясь.

Незнакомый начальник в военной форме все еще вызывает у нас известную настороженность. С такими бодрячками лучше вести себя таким образом, чтобы одним своим видом держать их как можно дальше от себя. Разумеется, что и общаться с ним следует строго по Уставу.

Майор тонко улыбается и вдруг командует:

— Старший сержант Агафотов, сержант Савотин, сержант Рерькин, становись здесь! За ними в том же порядке рядовые Щербаков, Зенин, Ращупкин. Следующая тройка — Косарев, Преснухин, Камков.