Их почитали как отдельную от тела священную реликвию, возвышающую статус умершего монарха. Сердце, которое символизировало жизнь и смерть, укладывали в небольшие реликварии, которые также называют кардиотафами. Захоронения таких реликвариев превратились в настоящие места паломничества. А удаление органов стало привычным делом для врачей при бальзамировании монархов и дворян.

Врач разрезал брюшную полость вдоль и поперек, чтобы можно было легко удалить из тела кишечник, желудок, почки и легкие. Затем он вскрывал грудную клетку и вырезал membra spiritualia, как называли сердце, а также легкие и пищевод до корня языка. Останки промывали холодной водой, раствором уксуса и чистым спиртом, а затем посыпали консервантом, «как свинину при засолке», для того чтобы замедлить процесс разложения. Образовавшиеся полости заполняли смоченными спиртом тампонами. Затем тело зашивали, заворачивали в холст и льняную ткань и укладывали в гроб.

В XIII веке французские Капетинги переняли погребение королевских внутренних органов с целью почитания. Король Людовик VIII, умерший в 1226 году от дизентерии после Крестового похода, был похоронен в соборе Сен-Дени под Парижем. Его сердце и кишечник были погребены в аббатстве Клермон в соответствии с его завещанием. У сменившей Капетингов династии Валуа сердца и внутренности также было принято захоранивать отдельно. Герцогиня Анна Бретонская, которая была замужем за двумя сменившими друг друга французскими королями, в конце XV века попросила поместить ее сердце в золотом ларце в Нантском соборе рядом с могилой ее родителей. А остальные ее органы были захоронены вместе с ее первым мужем Карлом VIII в аббатстве Мобюиссон.

Из всех французских королей только тело Людовика IX было сохранено особым образом. Когда Людовик IX умер от цинги в Тунисе после Крестового похода в 1270 году, вскоре стало ясно, что из-за жары его тело быстро разлагается. Врачи извлекли сердце и кишечник, после чего поместили его в большой котел с кипящей водой и вином, чтобы отделить плоть от скелета. Затем скелет был вместе с сердцем Людовика IX помещен в свинцовый гроб и перевезен во Францию для захоронения в соборе Сен-Дени.

Бургундские князья следовали традициям Капетингов. Тело, сердце и кишечник герцога Филиппа Доброго, умершего в 1467 году, были захоронены по отдельности, но три свинцовых гроба не найдены и по сей день. Сердце Марии Бургундской было захоронено вместе с ее матерью, Изабеллой де Бурбон, в аббатстве Святого Михаила в Антверпене, но оказалось уничтожено во время охватившего Нидерланды в 1566 году иконоборчества. Испанцы и австрийские Габсбурги также не остались в стороне. Начиная с Карла V испанских Габсбургов хоронили в гробнице в Эскориале в Мадриде, но и в Вене можно найти забальзамированные тела австрийских Габсбургов. В Kaisergruft [56] в Капуцинеркирхе в оловянных саркофагах лежат тела 146 умерших Габсбургов, а в Herzgruft [57] в Августинеркирхе до сих пор можно полюбоваться серебряными урнами, в которых хранятся сердца 54 Габсбургов. Те, кому этого покажется недостаточно, могут посетить собор Святого Стефана, где в Herzogsgruft [58] в герметично закрытых медных урнах хранятся внутренности 76 Габсбургов.

Трехлетние похороны

В ожидании захоронения в соборе Гранады забальзамированное тело Филиппа Красивого хранилось в картезианском монастыре Мирафлорес в пяти километрах от Бургоса. Хуана дала волю проявлению своей преданности супругу. Она регулярно навещала его, чтобы убедиться, достаточно ли служится заупокойных месс, и проверить, что Филипп все еще лежит в гробу. Эрос и Танатос, любовь и смерть, окончательно сближались, когда Хуана приказывала снять крышку с гроба супруга и долго целовала его ноги.

История приобрела мрачный оборот, когда три месяца спустя Хуана заявила, что хочет сопровождать гроб с телом Филиппа Красивого за 700 километров до места его последнего пристанища в Гранаде. В те времена в Испании не было принято бальзамировать покойников и захоранивать отдельно их внутренние органы, но ничего необычного в том, что вдова сопровождала гроб супруга к месту последнего пристанища, не было. Но, согласно легенде, у Хуаны это путешествие заняло три года.

Монахи монастыря отказались удовлетворить просьбу Хуаны, поскольку, согласно обычаям того времени, гроб должен был храниться у них полгода. Когда Хуана, находившаяся на последних сроках беременности, впала в ярость, они сдались. От красоты Филиппа, к слову сказать, практически ничего не осталось. Пьетро Мартире описал вскрытие гроба с его телом в конце декабря 1506 года, чтобы убедиться, что это он: «Мы не увидели ничего, кроме смутных очертаний человеческого тела. Уже невозможно было четко определить, сохранились ли черты его лица. Поскольку все было обмотано бинтами, пропитанными бальзамическими мазями, и покрыто толстым слоем извести, нам показалось, что это гипсовая голова». Свинцовый гроб с телом Филиппа был погружен на колесницу, запряженную по бургундскому этикету четырьмя черными фризскими жеребцами. Хуана, несмотря на беременность, не оставила ничего на волю случая и контролировала все мельчайшие детали процессии. Один из придворных трезво отметил при отъезде кортежа, что путешествие обещало быть непростым: «Через час после захода солнца королева покинула Мирафлорес с телом супруга, от которого пахло не духами». Все это время Хуана не мылась и почти не спала и не ела. Мрачную похоронную процессию сопровождала большая свита, прибывшая с Хуаной из Брюсселя королевская капелла, а также епископы и монахи.

Сопровождавшему капеллу слуге Яну Баувенсу, которому было поручено тащить на себе пешком тяжелый камерный орган, предстояло в общей сложности преодолеть еще около 1000 километров. Похоронный кортеж двигался только по ночам ради спасения его участников от изнурительной дневной жары и охватившей Испанию чумы. Вскоре после отъезда у Хуаны родился ее шестой и последний ребенок. Посмертную дочь Филиппа Красивого нарекли Екатериной в честь тетки Екатерины Арагонской. Пьетро Мартире недовольно наблюдал за тем, как Хуана нарушает правило ночных переездов ради того, чтобы отстоять заупокойную мессу о Филиппе в одной из местных церквей. Он писал архиепископу Гранады: «Я убежден, что ни в одну эпоху не было принято доставать покойного из могилы и перевозить на четверке лошадей в сопровождении похоронной процессии и орды духовенства, распевающей молитвы за упокой души. Все это похоже на победный марш…»

Хуана вела себя так, словно ее муж умер накануне. Королева регулярно открывала гроб и приставила к нему вооруженных телохранителей, будучи твердо уверенной в том, что ее супруг воскреснет. Пьетро Мартире писал, что сотни свечей, зажженных во время мессы, дымили так, что свита выходила из церкви вся черная от копоти: «У нас цвет лица как у абиссинцев». Траурная процессия также оставила после себя две полностью сгоревшие церкви, где во время последнего пожара с трудом удалось