Миша не занимал пространства. Лишь его кровать, такая большая, такая огромная для детского тела, напоминала о том, что в комнате живут два человека. Книги из библиотеки лежали на моем столе, если ему нужна была книга, он просил меня открыть нужную страницу. Две ложки и две кружки. Мы не знали, какая из них чья. Когда мы ели за ужином суп и варенье, одной ложкой мы ели суп, другой варенье. Тарелка у нас была одна. Вечером, когда он лежал в кровати, опираясь на локоть правой руки, я кормил его нашей ложкой, попеременно поднося ложку к своему и его рту. Пока мы жевали, наша ложка спокойно лежала в нашей тарелке. И ложке, и тарелке было абсолютно все равно, чьи они были. Это были наша ложка и наша тарелка.

– Ноги, – говорит Миша.

Миша говорит: «ноги», а я уже понимаю, что ему надо передвинуть ноги, переложить руку и потянуть штанину. Миша медленно сползает с коляски, когда я вытягиваю штанину из–под его паха, на секунду ему становится легче. Иногда, когда у меня чуть больше сил, или если Миша в этот день особенно удачно сидит в коляске, штанина поддается на несколько сантиметров. Несколько сантиметров – это очень много. Обычно мне удается сдвинуть Мишин пах на миллиметры. Или сделать вид, что мне это удалось.

Миша дергает головой, его тело чуть сползает вниз, таким образом он может немного облегчить боль от долгого сидения в одной позе. Миша старается расходовать запас движений очень бережно. Когда его тело окончательно сползает к краю сиденья, моя помощь уже бесполезна. Тогда конец. Приходится звать нянечку. Каждый приход нянечки как лотерея. Нянечка может встать сзади коляски, приподнять Мишино тело за плечи, а может только чуть прикоснуться к Мишиным плечам. Спорить с нянечкой бесполезно. С нянечкой можно только бороться. Бороться за каждое ее движение, каждый жест. В последнее время нянечки стараются посадить Мишу получше. Они не стали добрее. Они знают, что если Миша быстро сползет на коляске, я буду звать их снова и снова. Нянечки ничего не могут со мной поделать. Я могу сам крутить колеса коляски. Мне нечего терять.

Миша стонет. Стонет Миша редко. Если Миша стонет, значит, ему сейчас особенно плохо.

– Все. Миша, я пошел звать нянечку.

– Не надо. Переложи ноги еще раз.

Я тяну Мишу за ногу. Нога не поддается. Ногу плотно заклинило. Миша всем телом обмяк на краю сиденья коляски. Все. Конец. Надо ехать за нянечкой.

– Миша, ты видишь – это бесполезно. Надо звать нянечку.

– Не надо. Они придут через два часа.

– Еще два часа такой боли ты не выдержишь.

– Выдержу.

– Тогда я не выдержу.

– Не надо. Только хуже сделаешь. Сегодня смена Алексеевны. Они самые злые. Прийти все равно не придут, а вечером отомстят.

– Как?

– Как угодно отомстят. Или положат плохо, или сделают вид, что забыли дать горшок. С нянечкой не поспоришь.

– Мне все равно, ты сам сказал, что я дурак, а дуракам все равно. С моей дурацкой точки зрения, в любом случае тебе будет плохо. У меня нет выбора. Я поехал.

– Ну и дурак. Только зря прокатаешься. Я же тебе ясно сказал – они не пойдут.

– Посмотрим. Если придут, тебе будет лучше, если нет, я им хоть в дверь постучу. У меня палка есть.

Миша смотрит на меня с тоской. Так смотрят на безнадежного больного.

– Давай, давай, хоть от рожи твоей отдохну. Только не вздумай стучать палкой. Стой перед дверью и жди. Понял?

– Понял.

Я выталкиваю коляску в коридор, медленно еду. Конечно, на этот раз я стараюсь толкать колеса коляски как можно быстрее, но выходит все равно неважно. Коляска медленно катится по коридору. Возле комнаты нянечек я останавливаюсь. Дверь плотно закрыта. Возле двери – мусорное ведро. Из мусорного ведра торчат горлышки водочных бутылок, нянечки уже пообедали. Нянечки постоянно жалуются на пьющих мужей, их можно понять. Сами они не пьют. Пара бутылок водки на четырех человек – не доза.

На сиденье рядом со мной лежит палка. На самом деле, это всего лишь короткая металлическая трубка от сломанной кровати. Я перехватываю палку двумя руками, со всех сил стучу в дверь. Больше всего в этот момент мне не хочется, чтобы палка выпала из рук. Гулкий стук металла в дерево пугает меня, но я упорно продолжаю стучать.

Дверь приоткрывается, недовольное лицо нянечки смотрит на меня полусонным взглядом.

– Чего тебе?

– Миша зовет.

– Сейчас придем.

Нянечка закрывает дверь. Я жду. Мысленно считаю до ста, опять стучу, но теперь стучу гораздо сильнее.

То же лицо показывается снова.

– Слов не понимаешь? Сказали же тебе: сейчас придем. Ну?

Я делаю вид, что не понял. Нянечка делает вид, что ей все равно.

– Не сиди тут. Катись к себе, сейчас придем.

– Хорошо.

– Что «хорошо»? Так и будешь тут сидеть, пока не выйдем?

– Нет. Я еще в дверь буду стучать.

– Вот ведь скотина.

Нянечка недовольно смотрит в мою сторону, закрывает дверь. Почти сразу дверь открывается снова. Из комнаты нянечек выходит женщина, дверь за собой она прикрывает мягко, осторожно. Немолодая женщина, маленькая, почти незаметная бабушка. Платок на голове строго затянут под самым подбородком. Вместо халата на ней – обычное домашнее платье. Платье очень чистое. Алексеевна. Мелкое личико смотрит на меня беззлобно, почти ласково. Алексеевна – лидер смены, начальник. Нянечек в смене четыре человека, Алексеевна – начальник. Когда нужно, ведет переговоры с начальством, когда нужно, спорит с самим бухгалтером о премиях и дополнительных выплатах. Слово Алексеевны – закон даже для директора. Если бы не Миша, я никогда не решился бы обратиться к Алексеевне за помощью.

– Чего тебе надо?

Голос Алексеевны неожиданно молодой и чистый. Я моментально понимаю, что водки она не пьет совсем. Умный, прямой взгляд.

– Миша зовет.

– Так сказали же тебе, что придем, зачем стоять?

– Миша зовет.

– Если я сейчас в комнату пойду, ты опять стучать будешь?

– Буду.

– Ты не понимаешь, что мы только что пообедали, нам надо отдохнуть?

– Не понимаю.

– Совсем глупый?

– Совсем. Отсутствие реакций на внешние раздражители, неспособность концентрироваться на обсуждаемом предмете долгое время, периодические приступы с потерей сознания. А еще я не могу давать себе отчет о содеянном и адекватно отображать окружающую реальность.

– По–простому можешь?

– По–простому я дебил. Полный идиот.

– Не похож ты что–то на идиота.

– Не вам решать. Вы не врач. Учительница математики тоже говорила, что не похож. Дебил – значит, дебил. Буду стучать в дверь, пока к Мише не пойдете.