Одиннадцать лайков. Повторяю: одиннадцать! Ровно столько собрало в «Инстаграме» мое первое в жизни селфи. Для сравнения: снимок моей собаки Коры в уггах получил тридцать девять. И ладно, если бы я сделала его впопыхах, как некоторые, в лифте издательского дома. Нет, я делала портрет на фоне современного искусства, взгляд с прищуром, красная помада, как учила Наташа Поли. Она уверяла, что красная помада принесет мне сотню лайков, но как она ошиблась! Полное фиаско с фотографией обидно было еще и потому, что законы успешного фото – кому о них знать лучше, как не редактору глянца? Глаза мне открыла подруга. «А ты что, без контуринга снимала?» – прокомменировала она фото. Серьезно? Нужно было с контурингом?

Одиннадцать лайков! Столько собрало в «Инстаграме» мое первое в жизни селфи. Это был портрет на фоне арт-объекта, ракурс вполоборота и чуть сверху, взгляд с прищуром, красная помада, все как учила в Vogue Наташа Поли. Но, видимо, это селфи супермодели с помадой собирает тысячи лайков, мое – лишь одиннадцать. «А ты что, без контуринга снимала?» – прокомментировала пост подруга. Серьезно? Нужно было с контурингом?

«Зачастую в начале статьи нужно рисовать картинку. Специалист по драматургии журналистского текста Барбара Нортон, которая давала нам когда-то мастер-класс в Condé Nast, была против этого, она считала это «трепотней». Но среди героев журнала есть люди, про которых читателю интересно все. Например, Брэд Питт: как он волосы поправил или, наоборот, ему плевать, как волосы лежат. Как посмотрел на себя в зеркало на съемке. А вот про режиссера это не интересно: от него ждешь умных мыслей, чтобы он поделился своим знанием».

«На прощание княжна утащила из вазы манго. Я сам на него смотрел во все глаза, но София оказалась проворнее. «Мне на завтрак», – махнула она рукой, убегая. Ну кто успел, тот и съел. И вообще мне грех жаловаться – давно я не болтал с наследницами папы Иннокентия XI. Ее роду восемьсот лет, а ей – двадцать три года. Римлянка с собственным палаццо и с замками в самых живописных местах Италии. Каждая статья о ней кончается словами «Ноблесс оближ» – «происхождение обязывает». Я на ее месте за это сразу запускал бы манго в лоб. Что обязывает? Кого? Почему девочка должна отвечать за три ветви своего рода – итальянскую, греческую и венгерскую?»

Зачарованный cтранник

Супермодель Наталья Водянова – лицо новогодней премьеры «Щелкунчик. Опера» – о новой жизни в Париже и благотворительной работе в России.

«Это была любовь с первого взгляда, самая важная встреча в моей жизни. До сих пор, когда еду через площадь Согласия на левый берег Сены, от красоты у меня замирает сердце. Нужно прожить в этом городе какое-то время, чтобы понять: в Париже всегда сказочное небо, эти симфонии облаков и света – не случайность»[85]. О романе Натальи Водяновой с Парижем мы с ней говорим в Москве. Сегодня на ней пышная юбка ниже колена мятного оттенка Ulyana Sergeenko, белая блузка и босоножки Louis Vuitton, тренч Stella McCartney. Но завтра Наташа вернется в Париж, где на съемке с другом семьи, фотографом Паоло Роверси, примерит шитый пыльным золотом камзол и треуголку Щелкунчика, созданную для нее художником Павлом Каплевичем, задумавшим к Новому году превратить известный балет на музыку Чайковского в оперу и пригласившим Водянову стать лицом проекта. После премьеры треуголка, камзол и эскизы к остальным костюмам будут выставлены на лондонском аукционе MacDougall’s – все вырученные деньги пойдут в фонд «Обнаженные сердца»[86].

Пока наш автомобиль ползет по московским пробкам, Наташа вспоминает этапы ее встреч и разлук с Парижем. Пятнадцать лет назад она приехала туда настороженной голодной девчонкой, по ее собственному выражению, «прямым рейсом из Нижнего Новгорода». Подписала многомиллионные контракты с L’Oréal Paris и Calvin Klein. Вышла замуж за лорда Джастина Портмана и родила троих детей. Жила в Нью-Йорке, затем переехала в Лондон. И вот десять лет спустя она снова в Париже – уже в статусе суперзвезды, которая может выходить на подиумы только тогда, когда хочет – для Стеллы Маккартни и Рикардо Тиши, и сниматься в рекламе тех Домов, с которыми, как с Guerlain, давно дружит. Она переехала с тремя детьми, с чьим отцом развелась, ради новой любви – ее роман с парижанином Антуаном Арно, наследником империи LVMH, длится уже около трех лет, в мае 2014 года родился их сын Максим[87].

Страна детей[88]

«В Париже мы всей семьей любим гулять на набережной у моста Александра III, там недавно разбили парк и построили чудесную детскую площадку. В хорошую погоду на старом семейном фургоне приезжает мороженщик. Себе я покупаю ванильное мороженое, а дети обожают манговое». Игровые площадки для Водяновой не только точка на карте многодетной матери, а своего рода барометр справедливости мироустройства. В ее собственном детстве в Нижнем Новгороде площадок не было – только дворы с качелями, но они были не убежищем, а еще одним испытанием. Известный факт: Водянова росла в неполной семье и помогала маме с сестрой Оксаной, страдающей церебральным параличом и тяжелой формой аутизма. Оксана очень любила гулять, и Наташа проводила с ней на улице по шесть часов кряду. При первой же возможности, всего четыре года спустя после старта ее модельной карьеры, Водянова принялась конвертировать мировую славу в исправление мироустройства. За десять лет созданный ею фонд «Обнаженные сердца» построил в России почти сто тридцать объектов: в Нижнем Новгороде, в Якутске, в подмосковном онкологическом центре и в следственном изоляторе Питера, а еще в Беслане[89].