что он прав, вспоминает свою работу и перешептывания, ехидные замечания директрисы. Хана часто задавалась вопросом, не заложено ли в некоторых женщинах стремление не одобрять чужой успех: это эволюционный механизм, позволяющий смягчить его или принизить, а если не получится, то проигнорировать. Она и сама такая.

Калеб снова отпивает пива.

– Думаю, Беа чувствовала себя лучше без родственников. Понимаю, как паршиво звучит, но это правда.

31

Элин пересекает дорожку к главному зданию, проходя мимо группы громко смеющихся женщин в тонких платьях. Она идет дальше, все быстрее и быстрее, как будто каждый шаг уносит ее смятение, хотя это не так, ее щеки горят при воспоминаниях о разговоре.

Зачем так себя вести? Но у нее есть ответ: в глубине души она чувствует угрозу от близости Уилла и Фарры. Как бы ни было неприятно это признавать.

Обогнув главное здание, она останавливается в метре от задней двери и усаживается на низкой стене у края террасы. Проникающая сквозь платье к бедрам прохлада камня восхитительна.

Ее взгляд устремляется мимо пятачка травы за стеной к темной массе деревьев. Небо выцвело до пастельного оттенка, солнце уже не в силах проникнуть сквозь раскачивающиеся лапы деревьев, которые в некоторых местах смыкаются и образуют плотный полог листвы. По коже бегут мурашки, все чувства обостряются.

Кругом полная тишина.

Элин не слышит даже звуков из ресторана. Ни звона столовых приборов, ни смеха, ни разговоров. Здесь такая глушь, как будто она перенеслась в другой мир. Оглядываясь вокруг, она невольно проводит четкую границу между фасадом курорта и его изнанкой.

До сих пор Элин и не осознавала, насколько малую часть острова занимает центр йоги. Охватывая взглядом массу деревьев внизу, она испытывает будоражащее чувство, что, несмотря на все здания, здесь правит балом природа, это ее владения.

Внезапно ощутив беспокойство, она идет обратно вдоль здания, к фасаду.

Но через несколько секунд останавливается.

Среди деревьев внизу мелькает огонек.

Луч света выхватывает стволы, окрашивая их, на мрачной бурой коре видны зеленые пальцы мха.

Хрустит ветка. У Элин учащается пульс.

Как глупо, журит она себя. Наверное, это кто-то из персонала или постоялец, но страх не сдержать. Несмотря на браваду всего несколькими секундами ранее, ее мысли возвращаются к словам Майкла Циммермана о человеке, которого он видел у скалы, и о фигуре, которую она заметила чуть раньше.

Снова вспыхивает свет.

На этот раз луч двигается хаотично, лихорадочно мечется от дерева к дереву, порой исчезая в густом подлеске по мере движения человека. Элин велит себе успокоиться. Наверняка есть какое-то объяснение.

Но какое? Зачем кому-то, даже из персонала, забираться в непроходимую чащобу так поздно вечером?

В замешательстве она быстро огибает здание и останавливается, прислонившись спиной к стене. Выждав несколько мгновений, выглядывает за угол, всматривается во мрак.

Из леса выходит человек.

Он в толстовке с капюшоном, надвинутым на глаза, так что невозможно различить черты лица.

Остановившись, человек озирается, словно пытается что-то найти, снова включает фонарь, и луч скачет по земле к стене здания.

Он что, кого-то ищет? Ее?

С колотящимся сердцем Элин вжимается в стену, но тут фонарь гаснет. Она выжидает несколько секунд, но свет так и не загорается.

Кто бы ни следовал за ней, он снова растворился в темноте.

Уже около виллы Элин собирается резко свернуть налево, на главную дорожку, но тут кто-то выступает из тени.

Раздается мягкий шорох шагов. Ее мысли возвращаются к силуэту в лесу.

– Элин?

Это Фарра.

– Я думала, ты вернулась на виллу.

– Решила прогуляться. – Тяжело дыша, Элин подносит руку к волосам, вдруг осознав, как, должно быть, она выглядит – волосы всклокочены и выбились из хвоста, кожа красная и липкая. Она надевает улыбку: – А ты? Провожала Уилла?

– Нет, я собиралась, но…

Она умолкает, и Элин замечает то, что упустила из-за собственного замешательства – лицо Фарры красное, заплаканное.

Элин поражена. Неужели Фарра плакала?

– Прости за все, – нарушает тишину Фарра. – Уилл разволновался из-за награды, и я вошла в роль сестры-защитницы.

– Ничего страшного.

Слова Фарры нейтрализуют атмосферу неловкости, Элин размышляет о том, как, должно быть, восприняли ее уход из-за стола.

– Прости, – говорит она, – наверное, мне не стоило нагнетать во время ужина.

– Не бери в голову. У всех был тяжелый день, – улыбается Фарра. Они болтают еще некоторое время, а потом Фарра смотрит на часы: – Уже поздно, я лучше тебя отпущу. Если мы задержимся дольше, мой брат объявит тревогу и отправится на поиски.

Попрощавшись, Элин идет дальше по дорожке. Но всего через несколько метров замечает человека на вершине лестницы, ведущей в павильон для йоги. Она в недоумении оборачивается.

Не могла же Фарра так быстро туда добраться…

Посмотрев наверх, Элин понимает, что права – Фарра еще идет по дорожке.

Элин останавливается и наблюдает, и происходит нечто странное: тот человек замирает в ожидании.

Кого он ждет? Фарру?

Догадка оказывается верной. Подойдя, Фарра с минуту разговаривает с этим человеком, а потом они вместе поднимаются по лестнице.

И тут до Элин доходит. Она вспоминает колебания Фарры в ответ на вопрос, не провожала ли она Уилла.

Может быть, Фарра неспроста уклонилась от прямого ответа? Неужели Элин чуть не застукала ее с каким-то человеком, с которым не должна была видеть?

Она ощущает горечь разочарования. С Фаррой всегда одно и то же. Два шага вперед, один назад.

Поднося ключ к двери виллы, Элин невольно корит себя за наивность, как будто Фарре удалось обвести ее вокруг пальца.

32

День третий

Утром Элин резко просыпается после рваного, беспокойного сна. Несмотря на яркий солнечный свет, заливающий комнату, в памяти всплывают обрывки сна: она бежит по лесу в темноте, колючки раздирают лицо и одежду…

– Привет, – говорит Уилл и кладет ей руку на живот. – Все хорошо. Это просто сон.

– Кошмарный. И такой реалистичный. – Она ждет, пока успокоится дыхание. – Наверное, просто я на грани, это мое первое настоящее дело с тех пор, как я вернулась, да еще Твиттер и разговоры об острове. – Элин поворачивает голову к Уиллу: – Прости, что завела тот разговор вчера вечером.

Подняв руку, он смахивает волосы с ее лица.

– Ничего страшного. Мне не следовало быть таким чувствительным. Прошлое острова… Это больная тема.

– Почему?

Он пожимает плечами:

– В основном из-за прессы. На презентации, хотя журналисты заверили нас, что будут говорить только о курорте, некоторые вскользь упомянули о Кричере и убийствах, о старой школе.

– Но мне все равно не следовало об