Даже ни разу не увидев этого человека, Ник получил о нем достаточное представление.

Николас еще раз обвел лучом фонаря помещение без окон и уже собирался уходить, когда осветилась едва заметная трещина в стене. Проведя руками по темной ореховой обшивке, он обнаружил в панели шов, выглядевший совершенно неуместным в этом тщательно отделанном кабинете. Ник положил руку на стену, и от легкого толчка в ней открылась узкая дверца на бесшумных петлях без ручки. За ней обнаружилась маленькая комнатка размером восемь на восемь футов. Здесь не было никакой отделки, никто не пытался замаскировать бетонную конструкцию. С потолка свисали три простые лампочки, которые не горели, как и все остальные. К стене была прикреплена еще одна коробочка с красной выпуклостью. Два предмета в центре комнаты были столь же холодны и просты, как и она сама, — два сейфа образца 1948 года, с центральными колесами и бронзовыми ручками, высотой в четыре фута, весившие на вид свыше тысячи фунтов каждый. Но вес был не единственным препятствием для того, чтобы сдвинуть их с места, поскольку они привинчены к полу и, вероятно, утоплены в гранитный фундамент. Они выглядели совершенно одинаково, за одним лишь исключением — дверца правого приоткрыта. Его трехфутовое нутро покрыто черным бархатом, чтобы не повредить то, что там хранилось. Сейф был полностью пуст.

Старинное оружие из золота и серебра, с украшенными драгоценными камнями рукоятками и клинками, представляло собой немалую ценность, наверняка миллионы на черном рынке, но оно составляло лишь верхушку айсберга. Моне за восемьдесят миллионов, висевший прямо на виду, склад, заполненный произведениями искусства, достойными лучших музеев, — все это меркло по сравнению с тем, что еще недавно лежало в пустом сейфе.

И хотя это могли быть бриллианты, Ник подозревал куда как нечто большее, о чем не знала даже Джулия. Такое, что Хенникот предпочел спрятать подальше в своем хранилище-музее, внутри комнаты за потайными стенами, внутри сейфа из четырехфутовой стали.

— Привет, — сказал Маркус, открывая дверь. Его серый в тонкую полоску костюм тщательно отглажен, рубашка накрахмалена и без единой складки, синий галстук аккуратно повязан. — Пришел попросить чашку сахара, или тебе нужно электричество? — В глубине дома слышался шум мотора. — Я ведь советовал тебе поставить генератор.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Ник, входя в большой мраморный вестибюль.

— Что ж, по крайней мере, ты в конце концов в этом признался, — улыбнулся Маркус.

— У тебя нет никого из знакомых, кто мог бы пробить автомобильный номер?

— Мартин Скарс из Департамента автотранспорта, — Маркус посерьезнел, видя, что у друга отнюдь не веселое настроение. — Он всегда помогал, и у моей юридической службы с ним очень хорошие отношения. А что случилось? Тебя опять оштрафовали?

Николас отрицательно покачал головой, не оценив шутку. Беннет прошел в библиотеку и сел в кресло рядом со столом. Куинн сел напротив.

Печально вздохнув, Маркус откинулся на спинку кресла.

— Неважно выглядишь — с тобой все в порядке? — спросил Ник.

— Мне только что звонили из моей конторы. Ты не поверишь… Помнишь парня, которого я взял на работу полгода назад, Джейсона Серету? Он ходил с нами в марте на матч «Рейнджеров». — Маркус помолчал и покачал головой. — Он был на рейсе 502.

— Мне очень жаль, — сказал Ник.

— Молодой парень, двое детей. Он летел в Бостон навести справки об очередной компании, которую мы собирались купить. А теперь он мертв. Я чувствую себя так, словно сам послал его на смерть.

— Все это чушь, и ты сам это знаешь. Ты не мог знать, что случится.

— Ну да… Он летел в Бостон на встречу с владельцем компании «Халикс Ски». Я как-то говорил Джейсону, что мне с детства нравились их лыжи и очень хотелось бы стать ее новым владельцем. Столь солидная компания стала бы отличным вложением капитала, и хорошо бы вплотную познакомиться с ее продукцией — а также симпатичными торговыми представительницами. Он был хорошим парнем и всегда старался мне помочь, продвигаясь по карьерной лестнице. — Маркус помолчал. — Мир его праху.

— Мои соболезнования. Но не вини себя.

— Если бы кто-то отправился в деловую поездку по твоему поручению и в результате погиб, как бы ты себя чувствовал? — спросил Беннет, злясь на себя самого.

— В том самолете должна была лететь Джулия, — сказал Ник.

— Да ты шутишь, — потрясенно проговорил Маркус. — И почему ее там не оказалось?

— В том-то и дело, что оказалась.

Беннет молча уставился на него.

— Но она сошла с самолета прямо перед самым взлетом, — сказал Ник, до сих пор не в силах свыкнуться с мыслью об иронии судьбы. — Ограбили одного из ее клиентов, и ей срочно пришлось ехать туда.

— Невероятно.

— Именно поэтому я и здесь. — Куинн помолчал. — Она сошла с самолета лишь для того, чтобы погибнуть позже.

Маркус выпрямился в кресле.

— Грабители убили ее.

Хозяин провел руками по лысеющей голове, в ужасе глядя на Ника.

— Ник… — друг сочувственно наклонился к нему.

Ник поднял руку, останавливая Маркуса.

— Ты мне доверяешь?

— Что? — в замешательстве переспросил Беннет.

— Ты мне доверяешь?

— Тебе еще нужно спрашивать? Что, черт побери, происходит?

— Если я расскажу тебе фантастическую историю, которой не поверил бы никто в мире, полностью противоречащую здравому смыслу, — ты мне поверишь?

— К чему ты клонишь?

— Если это ключ к спасению Джулии?

Маркус посерьезнел.

Ник достал из кармана часы, открыл золотую крышку, в серебряном покрытии которой отразился свет лампы, и протянул их Маркусу.

— Fugit inreparabile tempus, — прочитал Маркус надпись с внутренней стороны часов. — Бежит невозвратное время. Слова римского поэта Виргилия.

Достав письмо, Ник открыл конверт и подал другу. Тот положил часы на стол, откинулся на спинку кресла и начал читать. Он прочитал его дважды, прежде чем поднять взгляд.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

— Джулию убьют в шесть часов сорок две минуты сегодняшнего вечера, — Ник с трудом сдерживал эмоции. — Единственный способ спасти ее — найти человека, который это сделал, и остановить его.

Маркус ошеломленно смотрел на друга.

Ник достал мобильный телефон, открыл его и вывел на экран фотографию мертвой Джулии на полу. Он жалел о том, что вообще ее сделал, считая это осквернением ее достоинства, ее души. Ему казалось, будто он сам нажимает на курок смертоносного оружия, но он также знал, что это самый простой способ убедить Маркуса. Отведя взгляд, он протянул телефон другу.