Няня передала ей ребенка, и Джек с такой силой мгновенно присосался к груди, словно от этого зависела его жизнь. А Питер подумал: «Вот бы мне так же легко добиться Эрин, как это удается сыну».

Эрин раскраснелась. От неловкости, что он смотрит, как она кормит ребенка? Прежде он себе этого не позволял, боясь посягнуть на столь интимную сторону ее жизни.

Питер отпустил няню, сказав, что ее позовут, когда ребенок поест, и устроился в соседнем кресле. Конечно, раньше у него была и другая причина, чтобы не заходить в детскую во время кормления: наблюдать эротическую сцену, когда крошечные ручки теребят набухшую молоком грудь, было невыносимо до боли. Это странно и непонятно, но он ревнует к своему сыну. Вероятно, это потому, что у него очень давно не было близких отношений с Эрин.

— Он всегда такой голодный? — спросил Питер.

Голос от избытка чувств прозвучал глухо.

— Да. — Эрин бросила на него быстрый взгляд, в котором, как ему показалось, промелькнуло отчаяние.

Он взволновался.

— Тебе неприятно, что я сижу рядом?

— Нет.

Она очень скрытна, подумал Питер. Вероятно, это идет от детства — Эрин привыкла таким образом защищать себя от стресса из-за развода родителей. Питер все прекрасно понимал, но от этого легче ему не стало.

— О чем ты думаешь?

Эрин медленно отвела взгляд от Джека и посмотрела на Питера. В зеленой глубине ее глаз он прочел неуверенность. Сделав глубокий вдох, словно для храбрости, она произнесла:

— Питер, скажи, что ты до сих пор меня любишь. И не потому, что я — мать Джека, а просто… меня…

Питер был поражен. Она сомневается! Да разве всеми своими поступками он не доказал, что она ему нужна, что он не может жить без нее? Но, очевидно, Эрин не уверена в его ответе и поэтому больше не отваживается на него взглянуть, а все внимание переключила на сына: подняла его на плечо, потерла спинку, чтобы он отрыгнул, затем приложила к другой груди. И лишь тогда взглянула на Питера.

— Ты как-то спросила, ревнивый ли я. А я сказал, что нет. Но сейчас я ревную тебя к собственному сыну, потому что хочу быть таким же близким для тебя, как он, — с легкой усмешкой произнес Питер, с трудом владея собой.

Она опять покраснела. Но ему все равно, смутил он ее или нет — он выложил ей правду.

— Даже после того, как ты ушла от меня, Эрин, я не переставал хотеть тебя. Моя мать сказала, что у тебя должен быть замечательный склад ума, раз ты написала такие сказки. Мама прочла их все, и я тоже купил твои книжки и прочитал. Поэтому полностью согласен с мамой. Я взялся продюсировать фильм, надеясь, что тем самым завоюю тебя и ты снова меня захочешь.

У Питера так сильно сдавило грудь, что он не мог выдохнуть. А Эрин не сводила с него глаз, тревожных глаз, которые, казалось, молили: «Говори еще!»

— Затем… Джек. Это меня едва не сломило. Ты решительно выбросила меня из своей жизни, а я имел право знать о ребенке… о нашем ребенке. — Он подался вперед. — Не объяснить словами, что я тогда почувствовал. Я знаю, что потом использовал Джека самым бесстыдным образом, чтобы заполучить тебя. В то время мне было безразлично, нужен я тебе или нет. Я хотел, чтобы и ты, и Джек жили со мной, и был готов сделать для этого что угодно.

— Я рада, Питер, — вдруг произнесла она.

— Рада, что я влез в твою жизнь?

— Да. Я больше не хотела оставаться одна, но не знала, как… как все наладить. Только на мне лежит вина в том, что мы расстались. Я была дурой… тешила свое самолюбие, хотя оно уже привело меня к краху отношений, которые у меня были с другими. Но ты не такой как все. В тот день в парке я подумала, что ты «большой» человек не только в физическом смысле и что мне следует довериться интуиции. А твоя семья… твоя семья — это для меня открытие. Я им интересна, не безразлична… И мне нравится, что я — часть твоей семьи.

Какое облегчение услышать такие слова, идущие от сердца!

— Значит, я тебя не разочаровал.

— Нет. — Ее лицо осветилось улыбкой. — Питер, ты мой принц.

Как только ему удалось усидеть в кресле! Джек никак не мог насытиться, поэтому придется обуздать себя, но говорить-то он может и хоть таким образом излить свои чувства.

— Помнишь тот первый вечер на балконе моей квартиры?

— Как я могу не помнить.

— Эрин, ты меня околдовала, и избавиться от колдовства мне не под силу. Я так безумно тебя хочу, что едва могу дождаться, пока наш сын насытится. Я хочу тебя, хочу сейчас. А еще я хочу, чтобы ты испытывала ко мне то же самое. Чтобы ты дала мне то, что я уже вкусил раньше.

Из приоткрытых губ Эрин вырвался прерывистый вздох. И тут же ее глаза засверкали, словно радость вырвалась наружу.

— Позови няню, Питер, — сказала она, отнимая Джека от груди.

— Он наелся?

— Пока хватит.

Джек не заплакал в знак протеста, и Питер не стал спорить с Эрин. Он вскочил и нажал на кнопку звонка. Сердце у него готово было выпрыгнуть наружу, и он сжал кулаки, чтобы успокоиться.

Пришла няня, и Эрин передала ей Джека. Как только у нее освободились руки, она подхватила с кресла вуаль и лифчик и, не натягивая верх платья, прикрыла голую грудь полотенцем. Улыбнувшись Питеру, она сказала:

— Я оденусь у себя.

Они быстро, почти бегом, миновали коридор, и Эрин распахнула дверь в спальню. Едва они вошли внутрь, как она оказалась в объятиях Питера. Он ногой захлопнул дверь и уткнулся лицом в черный шелк ее волос, а она обвила его руками за шею и притянула к себе. Жадный поцелуй скрепил их примирение.

— Питер, на тебе столько всего надето. — Возбужденный взгляд Эрин дразнил и манил. — Если ты мне поможешь снять подвенечное платье, то я тебе тоже помогу.

Питер радостно засмеялся, развернул ее и расстегнул до конца молнию на платье. Когда он стянул юбку вниз, она переступила через подол и предстала его взору в белых полупрозрачных трусиках и кружевном поясе с тонкими шелковыми чулками. Питер не мог отвести глаз от грациозного изгиба спины, округлых ягодиц и стройных длинных ног. У него напряглась каждая жилка, и он, не дожидаясь, когда это сделает она, начал срывать с себя одежду.

Пиджак упал на пол, руки тянули концы галстука, но тут Эрин повернулась к нему и стала расстегивать пуговицы на рубашке, потом ее ловкие пальцы переместились на брюки. Обоим было не до чувственных ухищрений — им не терпелось как можно быстрее раздеться. Она хотела его. Он хотел ее. Необходимость ощутить друг друга рвалась наружу.

В постели Эрин обвила его ногами, выгнулась под ним, предлагая ему свое тело. Он не заставил ее долго ждать и в ответ получил восторженный крик:

— Д-а-а!

Они двигались в унисон. Им казалось, что нет предела счастью, они растворялись друг в друге. Питер был на верху блаженства. Любимая женщина отдается ему с неудержимой страстью и упивается наслаждением, которое получает от него.