– Правда? Мальчик? – отчего-то не поверила Мирта. – Покажите мне его… Нужно позвать отца.

Кроули бережно передал младенца женщине, а я заметила, как при этом у него у самого дрожат руки.

– Его отец придет попозже, он сейчас немного занят, – пробормотал Кроули, делая шаг назад ко мне. – Аббатиса, дальше сами, пожалуйста. С меня на сегодня хватит. Иначе стану импотентом.

– А где отец? – рассеянно спросила я.

– Пришлось дать ему по морде, а то он не пускал сюда. По его логике пусть бы жена сдохла, но таинство осталось бы ненарушенным, – тихо ответил лорд. – Все, я ушел… Мне срочно нужно выпить… И забыть все… вот это… До конца жизни.

Когда через час приехала такая долгожданная акушерка, я как раз пыталась вымыть ребенка. Ну как пыталась? Для начала я просто старалась держать его и ничего не сломать столь крошечному созданию, а уж потом умудрялась извернуться и полить его теплой водой из ковшика.

Поэтому когда в дом вошла полноватая матрона и с деловитым видом оценила мои старания, мне захотелось провалиться сквозь землю под ее взглядом. Потому что делала я все ужасно.

– А знаете, раз вы немного опоздали, а мы вам уже заплатили… занимайтесь! – мгновенно нашлась я, вручая ей младенца. – Благословляю малыша на долгую и здоровую жизнь… Да пребудет со всеми вами Господь!

Стоит ли говорить, что из этого дома я позорно бежала, боясь, что меня станут догонять и просить еще о каких-либо услугах, в которых я ничего не смыслю.

Вот уж Кроули… Я во всем одновременно винила его и в то же время была ему благодарна.

Если бы не он, неизвестно, чем могло бы закончиться.

На пути своего побега я встретила мужа Мирты, вид он и вправду имел помятый, а под глазом у него расплылся здоровенный синяк. Под синеватым светом луны это выглядело особенно жутковато.

– Ну, как там моя кровинушка? – подскочив ко мне, вопрошал он. – Жива?

От мужика ощутимо пахло спиртным… И когда только успел надраться?

– Жива, – припечатала я. – А вы бы… Лучше бы шли и помогли жене. Вы хоть понимаете, что она без вашей помощи едва не умерла?

– Что вы говорите такое? – всплеснул он руками. – В поле бабы рожают, и ничего. А тут дома, в тепле. Так что Господь с вами, преподобная.

И тут я рассвирепела, или накал чувств, кипящий в крови, выплеснулся наружу, но я была готова этого мужика прямо здесь и сейчас удавить.

– Да, со мной Господь, – прошипела я. – А вот с вами его не будет. От церкви отлучу, анафеме подвергну, в аду гореть вам в страшных муках, если с сегодняшнего дня вы не измените своего отношения к жене. Она вам не вещь, ей нужно помогать! Так что идите домой и займитесь уже семьей. У вас теперь еще один рот появился, который нужно кормить!

По мере каждой моей фразы крестьянин бледнел и будто даже ростом меньше становился. Я же никак не успокаивалась:

– И приведите уже дом в порядок. Сени перекошены, ведра прогнили, половина посуды перебита. Вы мужчина или как?!

– Мужчина, да-да, я, конечно, мужчина, – залепетал крестьянин, но я уже круто развернулась, не желая продолжать общение.

Я уже все сказала, что думала…

Пройдя метров двадцать по сумеречной дороге в сторону шатров, я неожиданно услышала со стороны хлопки, похожие на аплодисменты.

Они раздавались из полумрака зарослей тутовника.

– Это еще что за шутки? – возмутилась я.

– Никаких шуток, аббатиса, – услышала я голос Кроули. – Просто поражен вашей экспрессивной речью в адрес этого мужичонки. Вот аплодирую. Можно сказать – стоя!

Лорд вышел на освещенную луной дорожку, и у меня, признаться, от сердца отлегло. Все же когда кто-то пугает тебя из темноты в незнакомом месте, это не располагает к спокойствию.

– Вы всегда так подкрадываетесь к женщинам? – возмутилась я.

– Не имею обыкновения вообще к кому бы то либо подкрадываться. Но решил, что рано или поздно вы вернетесь в наш лагерь и как минимум было бы неплохо вас встретить, – ответил мужчина, подходя ближе и предлагая мне руку.

– Спасибо за заботу, – не стала перечить я. – Весьма мило с вашей стороны…

– Мило? Да если бы… – усмехнулся Кроули. – Я всего лишь беспокоился за психологическое состояние крестьян, которые могут повстречать вас в ночи. И как выяснилось, оказался прав. Одного вы уже напугали до полусмерти.

– Он заслужил это, – сцепив зубы, ответила я.

На что Кроули, наклонив голову набок, с интересом меня осмотрел – снизу доверху, а потом еще раз сверху вниз.

– А вы свою одежду вообще видели, а, преподобная? – таинственно понизив шепот, поинтересовался он.

И тут до меня дошло…

Опустив взгляд на свою одежду, я охнула.

Прижимание новорожденного к себе и попытки его удержать имели тяжелые последствия для белоснежной рясы… Теперь она была грязна и в каких-то подтеках, что в полумраке выглядело так, будто я сбежала из лавки мясника, где разделывала туши.

– Ой-ей… – протянула я, принимаясь магией приводить одежду в порядок, а когда закончила, то подняла голову на Кроули. – Как бы то ни было, этому мужлану будет полезна легкая встряска. Он ведь даже умудрился где-то напиться за это время.

– Моя вина, – отозвался Кроули. – Когда я вернулся в лагерь и сказал моим людям, что все закончилось хорошо, то они на радостях сами предложили «молодому папаше» выпить, когда тот пришел в себя. Я был в этот момент несколько отвлечен и лишь потом, когда вышел из шатра, выгнал этого прохвоста к жене в деревню.

– Понятно, – сделала свои выводы я. – Видимо, на обратном пути он и наткнулся на меня… И чем же вы были так заняты, лорд?

– Приводил себя в порядок, – ответил он, и я только сейчас заметила, что лорд действительно переоделся, а еще…

– Вы тоже пили, – вспомнила я о его планах. – И как – помогло? Психика восстановлена?

Кроули сделал неопределенный жест в воздухе, покачав ладонью:

– Ну-у, не до конца, – протянул он. – У меня в шатре еще осталось вино. Как насчет того, чтобы составить мне компанию, аббатиса?

От удивления я даже остановилась, вскидывая брови…

– Не делайте такой вид, преподобная, – усмехнулся Кроули. – Я прекрасно осведомлен, что монахи подвержены возлиянию, так же как и простые смертные. Не откажите мне в компании.

– А вам мало компании своих людей? – поинтересовалась я.

На что Кроули откровенно нахмурился.

– Я же сказал: вино хорошее, простые люди не оценят его вкуса и тонких нот.

– Боюсь, я тоже не ценитель…

– Вы хотя бы женщина, аббатиса. Давайте уж начистоту: с вами хоть пить приятнее.