Своей лапидарной, иногда желчной реакцией на любые интерпретации своих фильмов Балабанов не препятствовал, но часто останавливал людей, которые хотели проникнуть в его фильмы, узнать больше о том, что может сказать его кино. Горько осознавать, что сегодня его нет с нами, но картины продолжают не просто жить: их смыслы постоянно раскрываются, умножаясь и углубляясь. Можно назвать эти фильмы пророческими, можно воздержаться от столь сильного эпитета: так или иначе, в них затрагивались тонкие и сложные материи, о которых боялись писать даже в рецензиях. Сегодня они продолжают активно существовать в общем смысловом поле.

«Жмурки» незаслуженно обойдены вниманием публики и критиков. Это девятый (или седьмой полнометражный, если не считать ленты «Трофим» и «Река») фильм Балабанова. В 2005 году он сначала вышел в прокат, а потом на «Кинотавре» прошла премьера с участием съемочной группы — тогда это еще было возможно. Оба события не вызвали особого энтузиазма. Это был коммерческий проект, но расчеты не оправдались, резонанс был не просто меньше, чем в случае с «Братом 2» или даже с «Войной». Критики в своем вердикте были беспощадны и единодушны. Комедия не получилась, а попытка вернуться к темам «Брата» изначально была обречена, так как темы уже исчерпаны; это фильм грубый, примитивный, неудачно притворяющийся «русским Тарантино». Последнее в 2005-м звучало особенно уничижительно. Выражение «тарантиновское кино» стало штампом, никто по-настоящему не задумывался над тем, что такое Тарантино. Казалось, это просто много бандитов, смешные диалоги и герои, которые периодически убивают друг друга без всяких угрызений совести.

Против аллюзий на Тарантино возразить ничего нельзя. Но они не делают этот фильм более плоским, чем он является. Ясно, что сама структура интриги, если ее так можно назвать, тарантиновская в том смысле, что сквозные герои фильма (наверное, нельзя называть их главными) — два киллера. Помимо них есть еще таинственный чемодан, есть босс, которого играет Никита Михалков. И наконец, есть личная история сценариста. Стас Мохначев, драматург-непрофессионал, бывший спортсмен, который, уйдя из спорта, какое-то время работал в видеосалоне — в точности как Тарантино. Тарантино он, впрочем, не стал. До этого считалось, что Балабанов пишет свои сценарии сам. В крайнем случае, на пару с Сергеем Сельяновым или Францем Кафкой.

Почему же значимость фильма «Жмурки» с годами растет и продолжает расти?

«Жмурки» — первое в нашем кино осмысление мема «лихие 90-е». На плакате написано: «Для тех, кто выжил в 90-е». Это фильм, который начинается в условных 2000-х. Мы видим, как некая дама в университетской, видимо, аудитории, читает лекцию про накопление начального капитала. Как пример и начинается весь сюжет фильма. В финале рамка нулевых закрывается, но совершенно иначе. Мы не вспоминаем об аудитории, а видим двух главных героев, которые были провинциальными киллерами, а стали двумя депутатами Госдумы: теперь они сидят в кабинете с окнами на Васильевский спуск. Это те самые «сытые нулевые», в которых находимся мы, зритель, автор и актеры фильма. Здесь нулевые противопоставляются тем самым криминальным, беспредельным 90-м, которые доведены Балабановым до гротескной карикатуры. Но это не просто гротеск. Неверно считать, что режиссер играл на руку нынешней пропаганде, которая уже 15 лет твердит про «лихие 90-е».

Условная преподавательница очень хочет научить студентов уму-разуму и поэтому, кстати, одного из них даже не отпускает в туалет. Ее речь дидактична, и не всё в ней, возможно, чистая правда. В финале мы не видим противопоставления 2000-х и 1990-х по принципу «тогда закона не было, а теперь возник». Напротив, мы понимаем, как из беззакония, крови, кошмара и гротеска 90-х органическим, естественным образом выросли те самые нулевые. Убийцы в красивых костюмах сидят в кабинетах, а их бывшие девушки и боссы теперь секретарши и охранники. Изменилось только время, декорации. Балабанов первым оформил миф о «лихих 90-х» и тут же развенчал его как миф о плохом времени в противопоставлении теперешнему, «хорошему». Он показал, что это единая эпоха. Непрерывность истории — мысль, которую Балабанов последовательно проводит практически во всех своих последующих картинах. В особенности отчетливо она звучит в «Грузе 200», из которого очевидна связь позднего СССР и нулевых годов, и в «Морфии», где заявлена связь предреволюционной эпохи, революционного времени и современной истории.

Второй момент — саморефлексия. В свое время «Жмурки» были восприняты как произведение не вполне балабановское. Возможно, из-за автора, сценарию которого Балабанов подарил свой стиль. Мне кажется, однако, что перед нами один из наиболее личных фильмов Балабанова, попытка разобраться с наследием самой популярной своей картины — «Брат 2». «Брат» и «Брат 2» — картины двойственные. С одной стороны, налицо героизация неоднозначного героя, с другой стороны, — мрачная, злая, черная ирония на тему того, насколько необходим России такой герой. 2000 годом датируется знаменитая реклама «Комсомолки»: «Данила — наш брат, Плисецкая — наша балерина, Путин — наш президент». Симбиотическое слияние искусства, политики и преступности — вот против чего бунтует Балабанов в «Жмурках».

«Жмурки» — это фильм, составленный из мертвецов, фильм-похороны бессмертного героя, который сам является киллером (это и делает его героем). «Жмурки» начинаются (после короткого вступления в университете) в морге. Два персонажа тут же погибают, один из них — жертва, другой — палач. Ситуация настолько наглядна, что не нуждается в дополнительном комментарии. Но рефлексией на тему «Брата» и «Брата 2» дело не ограничивается. Сегодня мы можем сравнить «Жмурки» и с более поздними картинами режиссера. Никто не будет спорить, что самый личный, персональный, пронзительный фильм Балабанова — это его последняя картина «Я тоже хочу». Параллели «Я тоже хочу» с «Жмурками» очевидны. Это два фильма на тему «все умерли», это две картины в творчестве Балабанова, лейтмотив которых — смерть. Уже поэтому относиться к «Жмуркам» столь легкомысленно мне кажется неверным.

В фильмографии Балабанова «Жмурки» стоят особняком не случайно: это единственная в творчестве Балабанова комедия. Все мы знаем, какое у него было блестящее чувство юмора, но ни одна картина, кроме «Жмурок», не квалифицировалась как комедия. После «Жмурок» Балабанов начинает цикл «жанровых» картин: через год выйдет еще одна картина по чужому сценарию — мелодрама «Мне не больно», затем — «Груз 200», который многие справедливо сравнивают с фильмами ужасов.

Болезненно, но необходимо помнить о том, как складывалась в первой половине нулевых личная история Балабанова. После удачного фильма «Война» он пережил череду чудовищных личных катастроф. Сначала в Кармадонском ущелье погиб Сергей Бодров-младший и его съемочная группа, состоявшая из людей, чрезвычайно близких Балабанову. На съемках «Реки» разбилась насмерть актриса Туйара Свинобоева. Над режиссером словно нависло «проклятие». «Поверхностные» «Жмурки», которые Балабанов снимает после драматичного трехлетнего перерыва, — это фильм о смерти, где практически все герои погибают. Скажу банальность, которая не перестает от этого быть справедливой: смех — один из самых эффективных способов преодоления боли, известных человечеству. И считать этот смех только сатирой, только пародией, только игрой в жанр невозможно. Название следующего, сделанного почти одновременно со «Жмурками» фильма «Мне не больно», иронично, как магриттовская «Это не трубка»: понятно, что героям именно больно, и весь фильм о боли, которую приносят любовь и утрата. «Жмурки» — тоже попытка сказать вслух: «Мне не больно!» — фильм, где никого не жалко и нет сантиментов, напрямую свидетельствует о глубокой боли, которую испытывает автор.