– Ну, – Даль вырубил связь и с улыбкой повернулся к Андрею, – считайте, что машина завертелась. Мой лимузин отвезет вас в отель, чтобы вы привели себя в порядок и переоделись в вечернее, а через два часа я буду ждать вас в клубе.

Верхний клуб отеля «Джереми Янг», ставший политической кухней новой консервативной партии, располагался на высоте трехсот метров, и через его прозрачные поляроидные стены открывался прекрасный вид на залив, пляшущий сейчас в обычном осеннем шторме. Отель принадлежал одному из серых кардиналов партии, поэтому очень скоро после выборов привычные завсегдатаи – бизнесмены и их юристы – покинули клуб навсегда. Теперь здесь встречались другие бизнесмены и другие юристы: те, что делают свои деньги, уткнувшись в корыто законодательной кормушки.

После короткого размышления Андрей оделся, как подобает солидному, уважающему себя провинциальному доктору: темно-зеленый камзол и никаких щегольских шарфов, нет, только строгий галстук с тремя лентами, на узел которых он прицепил свой Рыцарский Крест. Судя по одобрительному взгляду Даля, он поступил правильно. Сенатор сидел за угловым столом, справа от него в искусно замаскированной кадке зеленел папоротник, а слева тихонько журчал миниатюрный водопад. Рядом с сенатором меланхолично потягивал коктейль высокий мужчина с короткой седой бородкой и крохотным двуглавым орлом на груди темно-красного жилета. Тут же, но чуть поодаль, тихо переговаривались двое молодых людей, на лице одного из них красовался хорошо заглаженный, но все же бросающийся в глаза лучевой ожог. Присмотревшись, Андрей понял, что кисти рук у него реконструированы.

– Сенатор Шэттак, – представил Даль бородатого, – видная фигура в нашей партии.

– Да, в основном из-за своего роста, – добродушно отозвался тот. – Рад знакомству, доктор.

В манерах известного генерала уже ощущалось профессиональное дружелюбие, но отнюдь не наигранное, нет, то была семья, Шэттаки заседали в сенате почти двести лет, среди них были и госсекретари и члены кабинета. Имя Шэттак считалось символом консерватизма.

– Вы подбросили нам неплохую задачку, доктор, – сказал он. – Следует, кстати, выяснить, нет ли в том легионе, который подпалил вашу деревушку, каких-нибудь героев войны. Если есть – мы не станем педалировать армейскую тему. Найдем, я думаю, крайнего. Вообще-то говоря, мы находимся в выигрышном положении уже хотя бы потому, что нашим противникам придется защищаться всерьез, а мы можем себе позволить обвинять их играючи. Мы выигрываем при любом развитии событий, даже в случае юридического поражения мы победим политически. Да и вы тоже, доктор, не останетесь внакладе...

– Я? Неужели вы думаете, что я...

– Ну что вы, доктор. Не думайте о нас так уж плохо. Я и предположить не могу, что вы приехали сюда из корыстных побуждений. Я хочу сказать, что свою территорию Гринвиль...

– Гринвиллоу, сенатор...

– Ах, да. Спасибо, что поправили, а то я мог бы оговориться на сессии, – добродушно усмехнулся Шэттак, – а такие оговорки стоят довольно дорого... Так вот, территорию Гринвиллоу вы отвоюете в любом случае. После скандала туда уже никто не сунется.

– Я понимаю это, сенатор. Но мы должны выиграть процесс, иначе получится, что люди, пострадавшие в результате совершенного преступления, разуверятся в справедливости окончательно. Они ведь проливали кровь, сенатор. Я думаю, вам не стоит забывать об этом.

– А вы гораздо умнее, чем я ожидал, – заметил Шэттак, многозначительно глянув на Даля. – Быть может, вы окажете нам честь присоединиться к нашей партии?

– Я государственный служащий, сенатор.

– Ну, насколько я знаю, до полного пенсиона вам осталось всего несколько лет. А потом... впрочем, об этом мы можем поговорить позже. Я вижу, к нам приближается наш негодяй Трюфо. Сегодня он может стать ключевой фигурой нашего дела. Кстати, полковник, как вы насчет ужина? Здесь не самая лучшая кухня, но для здорового солдатского желудка она вполне приемлема.

– Благодарю, сенатор, я не голоден. Я предпочел бы коктейль и кофе.

К столу подошел крепкий, чуть седоватый мужчина средних лет, одетый в подчеркнуто скромный костюм, с бриллиантовой булавкой в галстуке. Пожав руки сенаторам, он повернулся к Андрею.

– Это Трюфо, – немного лениво представил его Шэттак. – Наш старый Трюфо, мастер судебной интриги. Может обелить самую черную кошку на этой планете.

– Могу и наоборот, – зубасто улыбнулся юрист, протягивая Андрею короткопалую ладонь. – Рад вас видеть, доктор.

– Я надеюсь, ваши мальчики уже начали свои раскопки? – спросил Даль.

– Да, – юрист сел в кресло и протянул ему тонкую кожаную папку-терминал, – но на это потребуется немного времени. Я подготовил вызов шерифа, вам остается только заверить. Мастер Огоновский, наш истец не испугается столичных судов?

– Нет. Он слишком раздражен и уже ничего не боится. Тем более при такой поддержке... Маркелас ощутит себя низвергателем богов.

– Вы еще и поэтичны, – тихонько засмеялся Шэттак. – Ну что ж, при хорошей погоде наш низвергатель сможет наделать шороху. Мы посмотрим на него – может быть, даже поможем ему выступить на сессии. Все будет зависеть от него самого. Вальтер, не забудьте сегодня же связаться с Березаем из подкомиссии по диким мирам. Я надеюсь, он не станет долго артачиться. Сейчас это не в его интересах. С шерифом, кажется, все ясно... остается шеф-попечитель. Как он вам, Андрей?

Огоновский сжал губы. Бэрден был единственным слабым местом в его построениях. Андрей нисколько не сомневался в его порядочности – он успел убедиться в ней во время событий той ужасной ночи, когда все они собрались в Змеином, готовясь отразить атаку налетчиков, – но он не знал, до каких пределов доходит личное мужество шефа-попечителя территории Гринвиллоу.

– Ему понадобится поддержка, – признался он. – Я не хочу называть его малодушным человеком, но он рискует по-настоящему.

На губах Шэттака заиграла понимающая усмешка.

– Нет-нет, доктор. Поверьте, мы не дадим в обиду одного из наших главных свидетелей. А как вы оцениваете свидетелей противоположной стороны?

– Подонки.

– Я имею в виду деловую, а не эмоциональную характеристику.

– Ну... Хатчинсон просто трус, но я уверен, что он будет стоять долго: до тех пор, пока не поймет, что все тузы находятся в нашем рукаве. Начальник штаба легиона Блинов произвел на меня впечатление человека достаточно разумного, но он явно переигрывает со своей жадностью. Он... мне показалось, что он действовал слишком поспешно. Слишком старательно, вы понимаете меня?

– Превосходно. Мне весьма по душе такие типажи. Если выяснится, что этот легион всю войну просидел на своем Оксдэме, свидетелей мы свалим на первом же слушании. А на втором мы превратим их в обвиняемых.

– Многое будет зависеть от судьи, – вмешался Трюфо.

– Что? Что вы имеете в виду, Марсель?