Все его тело горело, он метался из стороны в сторону.

— Я буду сильным! — вслух произнес он и так сжал кулаки, что побелели костяшки. Он попытался изгнать видения из сознания, но те продолжали гудеть в мозгу, как рой рассерженных пчел. Он снова в воображении услышал ее смех, смешанный с веселым журчанием в горшке, и больше не мог сопротивляться. Со стоном вины Хэл сдался и опустил обе руки к разбухшему, поднявшемуся члену.

Когда древесину извлекли из люка, появилась возможность поднять запасную мачту. Для этого потребовалась половина экипажа. Мачта была почти с галеон длиной, и ее нужно было осторожно достать из трюма. Потом ее переправили через пролив и вытащили на берег. Здесь, на поляне, под лесистым склоном плотники установили свои козлы и принялись подрезать мачту, придавая ей нужную форму, чтобы ее можно было поставить на палубе взамен сорванной в бурю.

Только когда трюм опустел, сэр Фрэнсис созвал весь экипаж, чтобы все стали свидетелями вскрытия отделений, которые голландские власти сознательно покрыли самым тяжелым грузом.

Для Голландской Вест-Индской компании это была обычная практика. Несколько сотен тонн древесины прикрывали вход в сейф, так что даже самый изобретательный и целеустремленный вор не смог бы добраться до его содержимого.

Экипаж столпился у открытого люка, а сэр Фрэнсис и боцманы спустились вниз. Каждый нес зажженную лампу и при ее свете осмотрел печати, наложенные голландским губернатором Тринкомали на сейф.

— Печати нетронуты! — крикнул сэр Фрэнсис, чтобы успокоить зрителей, и те ответили одобрительными криками.

— Ломай петли! — приказал он Большому Дэниелу, и боцман охотно принялся за работу.

Трещало дерево, скрипели медные заклепки, когда их выдирали из гнезд. Изнутри сейф был выложен листами меди, но железный лом Большого Дэниела прорвал листовой металл, и зрители довольно зашумели, когда им сообщили о содержимом.

Монеты были зашиты в толстую парусину. Таких свертков оказалось пятнадцать. Дэниел вытащил их и положил в грузовую сеть, которую теперь можно было поднять на палубу. Далее подняли слитки золота. Они были по десять штук уложены в деревянные ящики, и на каждом ящике раскаленным железом был выжжен номер и общий вес слитков.

Поднявшись из трюма, сэр Фрэнсис приказал все свертки с монетами, кроме двух, и все ящики с золотом отнести в свою каюту.

— Сейчас мы разделим только эти два свертка с монетами, — сказал он. — Остальную часть своей доли получите, когда мы вернемся в добрую старую Англию.

Он с кинжалом в руке наклонился к двум оставшимся сверткам и разрезал обшивку. На палубу полился поток серебряных монет в десять гульденов каждая, и моряки завыли, как стая голодных волков.

— Считать нет необходимости, — сказал сэр Фрэнсис. — За нас это сделали сырные головы. — И он показал на числа на ящиках. — Пусть каждый выйдет, когда назовут его имя.

С хохотом и непристойными шутками моряки выстроились в очередь. Каждый, услышав свое имя, выходил с шапкой в руках и получал свою долю серебряных гульденов.

Единственным человеком на борту, не получившим своей доли добычи, оказался Хэл. Хотя он имел право на свою двухсотую часть — почти двести гульденов, — о них позаботится его отец.

— Мальчишка с двумя сотнями гульденов в кармане, — объяснил он Хэлу. — Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за то, что я сберег для тебя эти деньги.

Потом с деланной яростью повернулся к экипажу.

— То, что вы разбогатели, не значит, что у меня нет для вас работы! — взревел он. — Надо перенести остальной груз на берег, чтобы мы могли вытащить корабль, накренить его, очистить днище, поставить новую мачту и вернуть на место кулеврины. Работы хватит для всех на пару месяцев.

На кораблях сэра Фрэнсиса никому не позволяли бездельничать. Скука — самый опасный враг из всех, с кем он сталкивался. Пока одна вахта занималась разгрузкой, капитан находил занятие и для свободных от вахты моряков. Никто ни на минуту не должен забывать, что это боевой корабль и экипаж в любое мгновение должен быть готов сразиться с врагом.

Из-за раскрытых люков и расставленных на палубе больших бочек с пряностями на корабле не оставалось места для упражнений с оружием, поэтому Большой Дэниел увел свободных от вахты людей на берег. Они построились рядами и выполняли приемы. Взмах саблей влево, удар, отход, удар направо, отход — все это повторялось, пока пот не полился ручьями, а моряки не начали хватать ртом воздух.

— Достаточно! — сказал наконец Дэниел, но людей не освободил. — Одна-две схватки, чтобы разогреть кровь! — крикнул он и принялся расставлять людей парами, а потом, хватая борцов за загривок, швырял их друг на друга, как бойцовых петухов на арене.

Вскоре весь берег покрылся парами дерущихся кричащих людей, голых по пояс, они толкались, сбивали друг друга с ног и катались по песку.

Стоя за первым рядом лесных деревьев, Катинка и ее служанка с интересом наблюдали за происходящим. В нескольких шагах за ними к стволу одного из лесных гигантов прислонился Аболи.

Хэл оказался в паре с моряком на двадцать лет старше его. Они одного роста, но его противник более крепкого сложения. Оба пытались ухватить друг друга за шею и плечи, приплясывая на месте, стараясь лишить противника равновесия или зацепить для броска через бедро.

— Бедро. Бросай его через бедро! — шептала Катинка, глядя на Хэла. Зрелище так увлекло ее, что она, сама того не сознавая, стиснула кулаки и возбужденно колотила себя по бедрам. Щеки ее раскраснелись — и не от румян или жары.

Катинка любила смотреть, как стравливают животных и людей. При любой возможности мужу приходилось сопровождать ее на бой быков, на петушиные бои или соревнования терьеров.

— Когда проливается красное вино, моя дорогая малышка счастлива.

Ван де Вельде гордился необычным пристрастием жены к кровавым забавам. Она не пропускала ни одного турнира борцов или английского кулачного боя. Но самым любимым ее зрелищем была борьба, и она знала все приемы и броски.

Грациозные движения и техника юноши произвели на нее впечатление. Она видела, что он хорошо обучен: хотя противник был тяжелее, Хэл оказался быстрее и сильнее. Он использовал вес противника против него самого, и старшему борцу пришлось отступить, раскачиваясь, когда Хэл лишил его равновесия. При его следующей атаке Хэл не стал сопротивляться, но поддался броску соперника и упал на спину, продолжая держать его. Падая, он изогнул спину, уперся ногами в живот противника и перебросил его через себя. Пока старший боец лежал, еще, опомнившись, Хэл, перевернувшись, сел ему на спину и прижал лицом к земле. Схватив противника за волосы, он вдавил его голову в песок, и моряк обеими руками забил по земле, признавая свое поражение.

Хэл отпустил его и с проворством кошки вскочил.

Моряк, тяжело дыша и выплевывая песок, поднялся на колени. И вдруг бросился к Хэлу в то мгновение, когда тот начал поворачиваться. Краем глаза Хэл успел заметить нацеленный ему в голову сжатый кулак и отпрянул от удара, но промедлил. Удар пришелся ему в лицо, из носа потекла кровь. Когда кулак замер, Хэл перехватил запястье противника и завел его руку за спину. Моряк закричал, вынужденный встать на цыпочки.