Вдалеке, в самом центре, на возвышении, похожем на гору из угля, возвышался город. Величественный, грозный город, похожий на крепость. В нем царила полная тишина, он казался безжизненным. Но на самом деле был красив. Маттео видел мрачные, черные, как сажа, дворцы. Пустынные улицы, площади, террасы и сады. Даже ветер не отваживался прогуляться по его переулкам.

— Это цитадель смерти, — сказала тень.

— А она, она где? — спросил тогда Маттео чуть ли не с любопытством.

— Кто?

— Смерть.

— Она везде! — ответил священник. — В каждом темном закоулке. Под каждым камнем, что лежит здесь с незапамятных времен. В летающей пыли вокруг нас и в сковывающем нас холоде. Она везде!

Маттео молчал. Он оглядывал все вокруг и думал, что тень права. Смерть окружала его со всех сторон. Он дышал ею, ходил по ней, был окутан ею. Вдруг тень задвигалась и подала знак идти за ней.

— Куда ты? — спросил Маттео.

— А ты ничего не слышишь? — отозвался падре.

Маттео прислушался. Издали действительно доносился приглушенный шум.

— Что это? — спросил он, но тень ничего не ответила.

Она заторопилась, и Маттео пришлось пойти за ней. Он чуть ли не с сожалением оторвался от зрелища цитадели смерти, этот город произвел на него сильное впечатление своей необычной красотой, и ему все казалось, что черные мраморные дворцы словно стонут от старой раны или глубокой усталости.

Шум все нарастал и превратился в оглушительный грохот. Столь сильный, что под ногами у Маттео дрожала земля. Они поднялись на вершину ближайшего холма, и Маттео застыл в изумлении. Ничего подобного он еще не видел: перед ним, на огромном пространстве, толпились тысячи и тысячи теней. Они двигались по спирали, словно притягиваемые невидимой силой. Еле-еле волоча ноги. Огромный, необъятный кортеж, который продвигался вперед так медленно, что порой это было вообще незаметно. Гул рождался из стонов: тени выли, стенали, клацали зубами, звали на помощь, вопили от страха или изрыгали проклятия.

— Это спираль мертвецов, — прошептал дон Мадзеротти и продолжил, увидев, что Маттео совершенно потрясен:

— Ты спросил меня, куда идут тени, смотри, все завершается здесь. Попав сюда, они присоединяются к толпе и занимают свое место. И начинают движение к центру. Как только они туда попадают, то исчезают навсегда. Центр спирали — это небытие, их вторая смерть.

— Такое впечатление, что они топчутся на месте, — сказал Маттео.

— У каждой тени свой путь, — ответил падре. — Каждая идет, как может. Все зависит от того, сколько света в ней сохранилось.

Маттео и правда заметил, что тени светятся по-разному. Некоторые сверкали, как блуждающие огоньки, другие были такими бледными, что казались почти прозрачными.

— Это закон страны мертвецов, — продолжал дон Мадзеротти. — Тени, о которых думают в мире живых, чью память чтут, кого оплакивают, они светятся. И очень медленно приближаются к небытию. Другие, о которых забыли, тускнеют и быстро оказываются в центре спирали.

Маттео пригляделся. В густой толпе из десятков тысяч теней он теперь подмечал множество отличий. Одни тени плакали, царапая себе лицо, другие улыбались, благодарно целуя землю.

— Взгляни вот на эту тень, — прошептал падре, указывая пальцем. — Она вся в слезах, но улыбается. Она только что почувствовала, что о ней думает кто-то из живых, думает с любовью, чего она никак не ожидала. Смотри. Вот тени, которые плачут и рвут на себе волосы, они надеялись, что их будут помнить бесконечно, но о них уже забыли и близкие, и друзья. И они в ярости. Они ссыхаются и тускнеют. Бледнеют, становятся совсем прозрачными и стремительно движутся к небытию.

— Сколько времени занимает их путь? — спросил Маттео.

— Несколько человеческих жизней для тех, кому повезло, — ответил священник. — Но некоторые исчезают за несколько часов: о них забыли сразу после смерти. В аду сотни таких спиралей. Единственное, что дает возможность теням замедлить продвижение к небытию, это мысли живых. Каждая мысль, даже мимолетная, даже беглая, придает им немного сил.

Падре умолк.

— Твой сын там, — вдруг сказал он.

Маттео вздрогнул. Он спустился в преисподнюю ради Пиппо, но когда он попал сюда, куда живым доступ запрещен, его так потрясло все увиденное, что он и представить себе не мог, что его сын здесь, среди всего этого ужаса.

— Там? — переспросил он, словно очнувшись от сна.

— Да, — ответил старый священник. — Среди них. Среди мертвых, где за него, как и за всех других, сражаются силы памяти и забвения. Он там. Перед твоими глазами. В этой толпе, которая не хочет двигаться вперед и боится мгновения, когда канет в небытие, позабытая всеми. Он там, Маттео. Тот, к кому ты так стремишься. Твой сын, которого ты согреваешь своими мыслями…

Прежде чем тень Мадзеротти договорила, Маттео устремился к толпе теней. Больше ничто не могло остановить его. Его сын здесь, в каких-то сотнях метров от него. Сын, которого он жаждал увидеть, обнять, вырвать из этой инертной массы теней, обреченных на забвение.

Он сбежал по склону с яростью, удесятерившей его силы. Даже не заметив, что шаги его гулко разносятся в безбрежном сумраке, заглушая стоны теней. Он бежал, задыхаясь, ища взглядом сына. Бежал к спирали. И не видел, что тени, удивленные этим непривычным шумом, повернули голову в его сторону. Они не могли освободиться от силы, неумолимо влекущей их вперед, но разглядывали его во все глаза. Толпу всколыхнула надежда на спасение. Среди них оказался живой человек, способный, быть может, увести их с собой. Тени трепетали от нетерпения и радости, точно потерпевшие кораблекрушение при виде корабля, идущего к ним на помощь. Они тянули руки, стенали, умоляли, жалобно таращили глаза. Пусть их заберут. Пусть похитят у смерти.

Маттео резко остановился. У него перехватило дыхание: перед ним, в нескольких метрах, была тень, которая светилась ярче других. Она стояла к нему спиной, но он уже не сомневался — это был Пиппо. Он закричал изо всей сил. Пиппо! Мальчик обернулся медленно, как умирающий. Пиппо! Маттео с трудом удержался на ногах. Он не видел сына со дня его смерти. Любимое лицо, которое он так часто целовал, его волосы, чей запах вдыхал ночью, когда мальчик спал. Да, это его Пиппо! Мальчик был бледен. Черная точка в животе — след убившей его пули. Пиппо не изменился. Не состарился и не поблек.

Увидев отца, он открыл рот, но не издал ни единого звука. Протянул руки к Маттео, и этот простой жест, казалось, стоил ему нечеловеческих усилий. Он боролся с неподвижностью смерти, с неотвратимостью окостенения.

Маттео не выдержал. Он нырнул в толпу, руками отгоняя оказавшиеся на его пути тени, и пошел прямо к Пиппо. Но тени обступали, окружали его со всех сторон. Они словно обезумели. Живой человек — человек из плоти и крови, который дышит, потеет — вот она, нежданная возможность бежать. Они пытались ухватиться за него, цепляясь за волосы, хватали за ноги, мешали идти. Как нищие, молили его взять их с собой. Он легко отшвырнул их, невесомых, бестелесных, и вскоре добрался до сына. Но тут тени опять пошли в атаку. Бессильные против живого человека, они задумали отогнать тень Пиппо. Каждая из них стремилась занять место ребенка. Они набросились на Пиппо, тысяча рук уцепилась за него, царапая когтями. Маттео попытался прикрыть сына своим телом. Он прижимал мальчика к себе, но покойники вновь и вновь шли на штурм, вокруг них бесновалась целая толпа. Маттео растерялся. Он был уверен: потеряй он сейчас Пиппо, и больше он его не увидит. Он посмотрел на испуганное лицо сына. И тут время словно остановилось. Маттео забыл, что он в аду отбивается от теней мертвецов. Он вновь увидел сына на тротуаре той проклятой улицы. В глазах Пиппо он прочитал тот же ужас. И все смешалось. Ему казалось, что он вновь переживает роковую сцену убийства. Опять его сын с мольбой смотрит на него. Опять он бессилен ему помочь. Это взбесило его. Он словно задохнулся от ярости. Тело его напряглось. Он не имеет права отступить во второй раз и никак не вмешаться в роковой ход событий. Прижав тень Пиппо к груди с такой силой, что ему самому стало трудно дышать, он поднял сына к лицу. Вот он Пиппо — перед ним. Он мог ощутить своим лицом его странную легкость. Притронувшись губами к лицу малыша, словно собираясь поцеловать, он неторопливо и бережно вдохнул его в себя всего целиком. Тень скользнула в него, точно он глотнул воды. Он сделал это, не раздумывая. Как бы по наитию.