Наш поцелуй, там на пляже, не был под эмоциями, когда она была потеряна и нуждалась в защите как в первый раз. Сегодня я чувствовал, что она сама этого желала. Ангелика всем существом тянулась ко мне. Её тело трепетало в моих руках. Я слышал её взволнованное сердцебиение. Она хотела этого также, как и я, этого нельзя было не почувствовать, не заметить…

А может это было оттого, что я спас ее? Она просто распереживалась? Но почему тогда эти крепкие искренние объятия? Нет, я уверен, что она не играла. Да, я сошёл с ума в тот момент от прикосновения её тела в мокром платье, льнущее к моему, от его волнующих изгибов, что я сжимал в своих объятиях, от чувственных и сладких губ, что так страстно отвечали на мои поцелуи. Я потерял голову и любую выдержку. Не удивительно, что все видели мое безрассудство. Только она не отстранилась, не ушла, и я понял, что она тоже чувствует наше притяжение, тоже жаждет моих ласк.

Неуверенно стучусь в дверь ее домика, прислушиваясь к звукам внутри. Ни звука. Она не отвечает.

— Ангелика. Это Маркус, — подаю голос, чтобы она поняла кто это.

Она не отзывается, и я в недоумении. Возможно, она не пошла сюда, а гуляет. Принимаю решение поискать её. Где же она может быть? Во мне начинает подниматься волна беспокойства. Тут же слышу, шорох и иду на звук. Обхожу бунгало и вижу Ангелику. Она сидит, оперевшись о стену спиной и смотрит вдаль на спокойную, лазурную гладь океана. Ее руки механически пересыпают песок. Каждая песчинка просачивается между её тонких пальчиков и, подхватываемая ветром, снова возвращается в свою вселенную.

Не говоря ни слова, сажусь рядом с ней. Некоторое время мы просто молчим, слушая умиротворяющий звук океана. Небольшие прибрежные волны омывают пляж, даря сокровища глубин. Птицы кружат над поверхностью, завораживая своим полетом.

— Знаете, Маркус, я ведь с детства привыкла к таким нападкам, издёвкам и смешкам от одноклассников, — тихо начала Ангелика. — Только в колледже мне стало легче. Там я чувствовала себя хорошо, потому что со мной учились такие же любители рисовать, тонко чувствующие окружающий мир и выражающие свои эмоции на бумаге и холсте.

Смотрю на её прекрасный профиль и впервые не знаю, что сказать. Её близкое присутствие стало напрочь отключать мои профессиональные навыки.

— Ведь дизайнеры, художники и просто люди искусства немного не от мира сего, — продолжает она. — Их часто не понимают. Многие из них остальным кажутся людьми со странностями. Но если это целая группа, одинаково мыслящих творцов, ты уже не белая ворона. Понимаете?

— Да, я понимаю вас.

— А вот другие нет, никогда не понимали. Ни отец, ни Альберт никогда не понимали мою страсть к рисованию, но потом я нашла себя в дизайне. Папа помог открыть фирму, и я вкладывала в неё время и душу. Но для себя я всё равно продолжала рисовать. А когда фирма поднялась и стала успешной, тогда все стали меня хвалить, но времени для моей страсти у меня не осталось.

— У вас действительно талант, и я считаю, что вы ни в коем случае не должны бросать творчество. Делайте то, что вам доставляет удовольствие, и вы не заметите, как жизнь заиграет другими красками, — Ангелика поворачивается ко мне и внимательно смотрит. — Научитесь жить не только для других, не пытайтесь быть удобной для отца, для кого-то ещё. Будьте собой.

— Это возможно?

— Конечно, — улыбаюсь ей. — Многие отдали бы все за возможность так четко выражать свои мысли на холсте. Например я, — протягиваю ей свой рисунок, который захватил с собой. Ведь я рисовал ее. Не так профессионально, не так детально, но думаю, она поймёт.

Ангелика берёт в руки рисунок и вглядывается в моё творение. Вижу, как ее брови взлетают вверх, а улыбка проявляется на грустном лице. Да, правильное решение, это то, что ей сейчас нужно. Она понимает, что не только её мысли занимала наша прогулка на пляже.

— Это я? Вы меня просто удивляете. Невозможно быть настолько талантливым во всем, Маркус, — она переводит свой взгляд, и я тону в ее бездонных глазах.

— Вы ещё не знаете, как я танцую, — шутливо говорю я, и она поддерживает меня. — Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться в город?

Смущенная улыбка, говорит о ее согласии, но это мое профессиональное чутьё подсказывает мне. Я же жду её словесного подтверждения.

— Думаю, ничего не будет плохого, если мы с вами сбежим и натанцуемся вдоволь, — настроение у неё значительно улучшается, это заметно невооруженным взглядом. Ангелика даже подмигивает мне, и я не могу сдержать улыбку.

Подходим к ресепшену, в надежде вызвать такси, но нам сообщают, что из-за удалённости этого места от автодороги такси сюда не приедет. Пешком идти совсем не вариант — устанем и сотрём ноги, не успев потанцевать. Выйдя на улицу у одного из домиков, где располагается обслуживающий персонал, видим прислонённый к стене мопед возле входа. Не сговариваясь, переглядываемся, и будто бы одна идея посещает обе наши головы одновременно. Ангелику прошу подождать, а сам же стучусь в домик и узнаю чей мопед. На мой зов выходит милый парнишка и на ломанном английском соглашается нам одолжить своё транспортное средство, за определённую плату естественно.

Наслаждаясь дорогой, прекрасными видами, свободой, тёплым ветром, ароматом океана и цветов, мы мчимся в сторону, что нам указали местные. Мне нравится ощущать, как руки Ангелики обхватывают мой торс, а на поворотах сжимаются ещё сильнее. Мне вообще приятна её близость, она волнует меня. А её искренний и звонкий смех, когда она видит разбегающихся с дороги обезьянок, разливается во мне теплом по всему телу.

Впереди показался шумный и ярко освещённый городок. Радуясь быстрому достижению цели, прибавляю газ.

Глава 8/2. МАРКУС

На маленькой площади городка разворачиваются типичные вечерние гуляния. Очень колоритно. Тут и гимнасты, и танцоры, и музыканты, и заклинатели змей, и уличные торговцы сладостями и разными побрякушками. Детвора шумными стайками бегает за туристами, в надежде получить немного монет.

Внимание Ангелики привлекают морские ракушки, бусы, плетённые