– Светом и Тьмой вызываю тебя. Вне Света и Тьмы, ты и я, один на один, до конца. – Я отшвырнул уже бесполезный автомат. – И будет Свет мне свидетель.

Говорят, иногда в таких случаях на ладони вспыхивает белый огонь. На моей было пусто. Когда внутри столько злобы, на поддержку Высшей силы рассчитывать не стоит. Плевать. Хватит и своей.

– Будет свидетелем моим Тьма, – медленно произнес Вадим.

Он действительно не хотел драться. Но вожак не может отказаться от поединка перед лицом своей стаи. После боя никто и ничто не помешает вервольфам разорвать меня на части. Но сейчас нас будет только двое. Я и он.

– Когти и зубы, – прорычал Вадим уже изменяющейся глоткой. – Здесь и сейчас.

Никогда мне еще не приходилось видеть такую махину. Не знаю, как он умудрился хапнуть из Сумрака – или откуда она вообще берется? – столько массы. Волчара с угольно-черной шерстью оказался выше меня в холке и чуть ли не в полтора раза тяжелее. Но вот так – глаза в глаза – это уже не имело значения. Где-то с полминуты мы кружили по вытоптанной земле, присматриваясь. Первым лопнуло терпение Вадима – не выдержала звериная сущность. Но даже жажда крови не заставила его потерять голову. Я едва успел увернуться от прыжка, а он уже снова атаковал. Четыре с лишним центнера мышц, зубов и когтей расплывались в неуловимо быстрых движениях, оставляя на моей шкуре укусы и царапины. Пока еще несерьезные, но с каждой каплей крови я терял и Силу. Если мы продолжим бой в Сумраке, мне придется несладко. Но и Вадиму тоже досталось – я все-таки успел рвануть его за бок.

– Силь-ный бр-р-рат, – прорычал он. – Но глу-упый!

Может, и так. Но одно маленькое преимущество у меня все-таки было. Когда понимаешь, что жить тебе в любом случае осталось минут пять, на такие мелочи, как дырки в шкуре и боль, попросту перестаешь обращать внимание. Я терпеливо подставил под пасть Вадима плечо. Его челюсти работали, буквально пережевывая жесткую шерсть и добираясь до мяса, – но теперь были заняты. Я крутанулся, изогнул шею и сомкнул зубы на лапе Вадима. Кость хрустнула, как веточка. Не такая уж она оказалась и крепкая. Вервольф взвыл и дернулся, отшвыривая меня в сторону. Сильно приложил – так, что ребра затрещали. Кровь струилась по плечу, отрывалась алыми каплями и впитывалась в землю, но я все равно поднимался. Чтобы завершить начатое.

– С женщинами и маленькими девочками проще. – Я переступил лапами. – Так, братец?

– Лю-ди, – рявкнул Вадим. – Мя-со!

И провалился в Сумрак. Я последовал за ним. Уже не спеша. Сила уходила, сочилась из каждой крохотной ранки. Но теперь я знал, где взять еще. Радость, улыбки и смех. Гнев, печаль и слезы. Светлым – Светлое. Темное – Темным. Каждому свое, и так было всегда. Наверное, я все-таки неправильный, дефективный Светлый. Но терпкая смесь ярости, боли и страха, лившаяся от Вадима, пахла прекрасно. И еще прекраснее была на вкус. Волк жадно лакал ее, урча от удовольствия.

Оборотень пытался драться. Пытался, хоть и знал, что ему не победить. Я получил еще пару глубоких царапин, перекусывая вторую переднюю лапу. Вадим попытался удержаться, неуклюже ковыляя на оставшихся конечностях, а потом рухнул. Медленно, словно до самого конца не желая верить в собственную смерть.

– Как… хо-ро-шо… – Из зубастой пасти хлынула кровь. – Бр-р-рат. Ты… у-ви-дишь… ее…

Я изо всех сил стиснул челюсти и дернул вбок.

* * *

И когда успело взойти солнце? Я прикрыл глаза рукой. Болело все, что могло болеть. Человеческому телу укусы огромных зубов куда неприятнее, чем волчьему. Но я все-таки поднимался на ноги. На две ноги. Почему-то только это сейчас и было важно. Умереть человеком.

– Ну? – Я развернулся к сидевшим полукругом вервольфам. – Кушать подано, мать вашу.

Они возвращали себе человеческий облик. Некоторые сразу. Другие озирались по сторонам, вертели мохнатыми головами – но тоже перекидывались. Шестеро голых мужчин и женщин. И одетая девочка, которую одна из оборотней держала за руку. Маша. Живая и невредимая. На ее лице не было никаких эмоций – видимо, кто-то все же не поленился затуманить ей сознание. И хорошо. Не стоит детям видеть такое.

– Ты победил вожака в честной схватке. – Светловолосая женщина с почти затянувшимися следами пуль на теле отпустила Машу и легонько подтолкнула ее ко мне. – Мы уйдем с этой земли, дитя Старшей крови.

Я даже представить себе не мог чего-то более странного. Но это случилось. Один за одним оборотни разворачивались и уходили в лес. Пара местных с регистрационными печатями саранского Дозора. Остальные откуда-то издалека. У светловолосой печати не было вообще. Вшестером они бы запросто разорвали меня на тысячу маленьких Волков. Но вместо этого они просто ушли. Наверное, если я очень постараюсь и дотянусь до автомата…

А потом мне вдруг стало все равно. Я кое-как доковылял до ближайшего толстого дерева и уселся к нему спиной. Маша так и осталась стоять на месте, чуть покачиваясь. Ничего, заклинание скоро рассеется. Приедет Матвей и сотрет ей память. Вызовет аналитиков, подчистит все как надо и начнет строчить свои кляузы. В Саранск перебросят нескольких дозорных из других городов – или мобилизуют кого-нибудь из местных. Петровичу тоже найдется замена. А я… Какая, в общем, разница? Думать больше не хотелось. Вообще ни о чем. Я просто сидел и смотрел. Отсюда виднелся самый краешек запретного леса, где скрывались уродливые голые деревья и жертвенный камень. Но почему-то теперь они казались совсем не страшными.

Не так уж и сильно Иные отличаются от людей. Особенно это касается молодых, инициированных лет пять-десять назад. Сумрак дарит новые возможности и почти ничего не просит взамен. Достаточно соблюдать требования Великого Договора – и впереди практически вечная безбедная жизнь без болезней, страхов и неумолимо надвигающейся старости. Иные быстро забывают человеческие проблемы. Но желания – желания еще очень-очень долго остаются человеческими. Безопасность, устроенный быт, хороший автомобиль, вкусная еда. Вкусная жизнь.

Альфред Вернер любил жизнь. Так, как может любить жизнь только Темный маг. Не жалкие создания вроде вампиров или оборотней, одержимые жаждой крови и извращенные своей низменной сутью. Не ведьмы, променявшие красоту и молодость на могущество. И уж точно не Светлые, по рукам и ногам скованные своей фальшивой моралью. Вернеру нравилось быть Темным магом. Сумрак открыл легкую дорогу ко всем мыслимым и немыслимым благам. Женщины, богатство, успех – все, чего может пожелать нормальный тридцатидвухлетний мужчина.

Но через какое-то время даже это понемногу начинает надоедать. Вернер честно продержался до восьмидесятого юбилея, изображая вечно молодого шалопая. А наутро постучался в двери таллинского Дневного Дозора. Только там он мог получить то, что порой манит и обычных людей куда больше, чем любовь, богатство и слава.

Власть. Настоящее могущество Иного, а не жалкие фокусы, доступные по квотам раз в год. Власть стала для юного – по меркам Дозора, разумеется, – Вернера новой страстью, новым наркотиком. Скучающий бездельник взорвался бешеной энергией. И закипела работа. За какие-то пару лет Вернер сделал головокружительную карьеру, а так кстати начавшаяся Вторая мировая не только принесла долгожданный первый уровень Силы, но и произвела основательную ротацию кадров, освободив изрядное количество рабочих мест. В сорок седьмом году талантливого мага заприметили высокие покровители, и Альфред Вернер стал самым молодым главой столичного Дозора если не во всем мире, то в Европе уж точно.