— Это сказал Нико. — Я кашляю в ладонь. — Признаюсь, что поджог несколько вещей. Совет профессионала: всегда держи под рукой огнетушитель.

— Это не сулит ничего хорошего.

— Да будет тебе известно, что я научился не только тушить пожары и спасать людей, когда служил в пожарной службе. — Моя грудь сжимается, когда я говорю о своем призвании, своей карьере, но в прошедшем времени.

— Ты также был шеф-поваром на полставки, но почему-то не научился готовить основу для пиццы?

— Хотел бы я сказать, что это еще одна уловка, чтобы попасть на кухню с тобой, но да, учитывая нашу систему ротации смен, один из нас всегда готовил для других парней. К сожалению, если я и готовил пиццу, то с магазинной основой. Для новой пиццерии нужно либо полностью домашнее блюдо, либо ничего.

— Значит мы достигли соглашения об уровне качества и нашей приверженности клиентам.

Надеюсь, что мы достигнем соглашения во многих вещах.

— В общем, я приготовил вкусную еду, накрыл на стол, позвал маму и папу в столовую и обнаружил, что они оба спят с включенным телевизором. Ирония судьбы в том, что это было кулинарное шоу.

— Что ж, засучи рукава, приготовься удивляться и изумляться, а потом придется ждать, пока тесто поднимется. Вот почему я предпочитаю тесто для пирогов. Мгновенное удовлетворение, за исключением того, что его нужно охладить.

— Значит ли это, что я должен быть терпеливым? Отсрочить удовлетворение?

— Ага.

— Звучит знакомо. — Звучит ужасно похоже на нас.

Щеки Мерри приобретают нежный розовый оттенок. Она поворачивается и на цыпочках тянется к полке над кухонными шкафчиками, пытаясь достать большую миску.

Я проскальзываю за ее спину, вдыхая ее свежий яблочный аромат.

— Позволь мне помочь.

Когда мои пальцы смыкаются вокруг миски, Мерри теряет равновесие и, покачиваясь, падает на меня. Одним быстрым движением я ставлю миску и поддерживаю ее. Зажатая в моих руках, она поворачивается, и мы оказываемся лицом к лицу. Я зацепляюсь большими пальцами за пояс ее халата, прижимая девушку к себе.

— Я не такая высокая без обуви, — говорит она с придыханием.

Мерри довольно высокая. Я думаю о ее длинных ногах и фигуре в форме песочных часов, скрытой под халатом, затем резко вдыхаю. Я в равной степени очарован ее гладкими чертами лица, полными губами и этими небесно-голубыми глазами. Если бы я наклонился вперед на несколько сантиметров, мои губы были бы на ее губах — продолжая прямо с того места, где мы остановились с почти поцелуем в библиотеке много лет назад.

— Нам, наверное, стоит начать, — с трудом произносит Мерри, отрывая свой пристальный взгляд от моего.

Вместо того, чтобы отойти в сторону, я задерживаю ее в объятиях еще на минуту, чтобы посмотреть, отбросит ли она свою нервозность и позволит тому, что началось еще в колледже, развиваться дальше.

Румянец на щеках Мерри становится ярче, и она выскальзывает из-под моей руки. Я прислоняюсь к стойке и скрещиваю ноги в лодыжках, задаваясь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем та уступит химии между нами. Но лучший вопрос заключается в том, почему она сопротивляется тому, что мы оба так ясно чувствуем?

Неуверенность, появившаяся после пожара, который изменил мою жизнь, положив конец моей карьере, вспыхивает с новой силой. Я отмахиваюсь от нее, как от надоедливой мухи, затем закатываю рукава и пожимаю плечами, чтобы поправить посадку рубашки на пуговицах.

Поднимаю взгляд, когда Мерри медленно моргает, как будто в трансе или устала. Я не совсем уверен.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, все хорошо. — У нее мечтательное выражение лица, словно она съела слишком много пирога на День благодарения, затем девушка откашливается, словно стряхивая это с себя, и говорит: — О чем я? Я имею в виду, на чем я остановилась?

— Тесто для пиццы.

— О.

В течение следующих десяти минут Мерри дает мне научный урок о брожении, дрожжах и о том, что это живой организм. Мы делаем тщательные замеры и смешиваем.

Затем в течение целой минуты она замешивает тесто, вымешивая его ритмично, целенаправленно.

— Твоя очередь. Попробуй.

Я сжимаю тесто, которое выглядит намного меньше, между моими ладонями и пытаюсь имитировать ее движения.

— Чересчур жестко. Попробуй использовать более мягкий захват, чтобы не переборщить с клейковиной. — Она разглаживает муку на столешнице.

Я пытаюсь еще раз.

Мерри прерывает попытку номер два.

— Не пытайся выжать своей тяжелой рукой жизнь из этой штуки. Думай об этом как о ласке, когда отталкиваешь, а затем обратно в объятия, притягиваешь ближе.

Мои руки застывают на тесте.

— Ласка и объятия, да? — Понимает ли она, что делает со мной?

Пытаюсь снова, но она останавливает меня в третий раз. Я привык ловко обращаться со стофунтовым пожарным шлангом, при этом надев около пятидесяти фунтов снаряжения. Э-э, раньше. Я не создан для нежных прикосновений, за исключением, возможно, тех случаев, когда дело касается Мерри.

— Тебе придется провести мне практическую демонстрацию. — Я не скрываю своей ухмылки.

С легким пожатием плеч она обхватывает мои руки, в которых все еще находится тесто.

— Вот, ты должен быть твердым, но не пытайся уничтожить дрожжи. — Ее голос слегка понижается.

Ее руки на моих настолько мягкие, что я уступаю более нежному подходу.

— Вот так. Теперь начинаешь понимать. — Она отстраняется и говорит: — И это, сэр, плата за мою предыдущую оплошность насчет сам-знаешь-чего.

Я откидываю голову назад от смеха. Мерри не забывает о том, что происходит между нами, но и не позволяет себе полностью поддаться. Тем не менее, она как бы подтверждает, что хотела бы пересечь границу, и меня это устраивает.

— Мы не можем замешивать его слишком долго, иначе пропустим настоящее удовольствие от его подбрасывания, но сначала мы должны подождать, пока оно поднимется. — Она устанавливает таймер.

— И что мы будем делать, пока ждем? — Я не флиртовал почти десять лет. Мои братья называют меня «антифлиртом» и никогда не хотели, чтобы я был их ведомым. Я неизбежно ляпнул бы или сделал что-нибудь, чтобы отшить потенциальную пару, на которую они положили глаз.

— Мы испечем пирог. — Мерри достает другую миску и добавляет смесь муки и других сухих ингредиентов, затем нарезает сливочное масло.

Мы болтаем, пока она раскатывает тесто в тонкий лист, а затем укладывает его на блюдо