— Присаживайтесь. — Полез в верхний ящик стола, вынул оттуда темную папку. — Сегодня вечером поедете в Светловск. Запомните адрес… Передадите там вот эти документы, а оттуда привезете деньги. Вам дадут дипломат и ключ. Никаких расписок, никаких пересчетов. Билет на обратный путь там уже куплен, поезд уходит из Светловска в девять десять утра. В девять вы обязательно должны сидеть в своем купе, деньги принесут прямо туда. Все.

Он не задал Бильбао ни одного вопроса, лишь протянул руку для прощанья и, когда Сергей встал, добавил:

— Петров вами пока доволен. Это много значит.

Дела в Светловске заняли пять минут. В здании без вывесок, но с прекрасными кабинетами Бильбао принял вежливый, однако не назвавший себя при знакомстве человек, взял папку, провел в помещение с уже накрытым и сервированным столом:

— Не буду стеснять. Номер в гостинице заказан, билет на завтрашний поезд вам принесут прямо сюда через две минуты, если нужна машина — внизу джип, до самого отъезда он ваш.

На джипе Бильбао доехал до конторы Дойника и, узнав, что Павел Павлович на месте, отпустил водителя.

На столе Дойника опять стояла коробка с сигарами, и по-прежнему след пепла угадывался на светлом костюме. Молоденькая голенастая секретарша принесла им кофе, неумело, со звоном, поставила чашки на стол, делано взвизгнула, когда хозяин кабинета шлепнул ее по заду.

— Старуха — помнишь, в приемной сидела? — сама от меня ушла, не пришлось увольнять. А эта — такая, скажу тебе, кобылица! За ночь не объездишь!

Кофе был перегоревший и чересчур сладкий.

— Хочешь, чтоб я тебя домой отвез? Нет проблем. А по пути к Лёнчику заскочим, сейчас ему звякну…

Бывший секретарь комсомола нисколько не изменился, сейчас он обустраивал второе кафе.

— Бильбао, у вас же деревообрабатывающий комбинат есть, помоги с мебелью. И еще — со спиртным. Та машина, которую ты прислал, вмиг разошлась. А вообще все идет неважно. Шпана досаждает, а твой Сиротка с водителем райкома, — он специально подчеркнул это, — никак не могут решить, кому ордой командовать.

— Бильбао, — сказал Дойник. — Этот вопрос действительно надо решать. Чем тот же Чех хуже его? И потом, ну не может Сиротка дистационарно управлять моими городскими ребятами!

— Дистанционно, — вздохнул Лёнчик. — А то, что раскол намечается, — это точно, Бильбао.

Из-за стола на трех машинах светловцы поехали к взморью, к тем камням, где, кажется, совсем недавно любил сидеть Бильбао. Там уже их ждали местные с Сироткой. Брат носил несвежий тельник, золотой «ролекс» на руке и грязь под ногтями. Выпили, поговорили… Но не так, как прежде, пилось и не так говорилось. Сиротка быстро захмелел: «Бильбао, возьми меня к себе! Не пожалеешь!»

Спокойней стало на душе только ночью, когда Верка, положив голову на его грудь, признавалась:

— А знаешь, Сережа, я без тебя ни с кем не была. Даже не хотелось!

Спали они в ее саду на деревянной кровати. Дом, где всю жизнь прожил Бильбао, занимали теперь квартиранты.

Утром машина Дойника отвезла его на вокзал.

— В Светловске ты поработал хорошо, но одну ошибку допустил.

— Какую? — спросил Бильбао.

— Большую, — ответил Петров, выдержал паузу и только потом ответил по существу: — Надо было пересчитать все деньги, которые тебе дали. Все до рубля и при том человеке, который их тебе вручил. Потом взять с него расписку.

— Но шеф мне говорил…

— А шефу надо было сразу сказать, что ты не хочешь в лучшем случае быть подозреваемым, а в худшем — получить пулю в затылок. Он бы правильно оценил твои слова. Ну да ладно, это тебе совет на будущее, а сейчас настоящим займемся. Проработкой проездов. Улица Фрунзе.

— Только для разовых использований. Я бы ее исключил из наших маршрутов, — сказал Бильбао и тут же поймал на себе острый взгляд Петрова.

— Обоснования?

— Узкая, к тому же покрытие плохое, на скорости никак не проехать. Запросто могут подрезать, прижать к тротуару. А еще вдоль дороги сплошняком стоят гаражи, из них много пустующих, ветхих. Замки гвоздем открыть можно.

— Открывал?

— Открывал. Там проржавело все, на стыках такие дыры… А обзор из них хороший. В час пик, когда транспорт еле ползет, можно успеть и выстрелить, и легко уйти во дворы домов.

Петров хмыкнул, глядя на карту, потом открыл записную книжку и пометил в ней что-то.

— Для разового использования улицу Фрунзе все-таки оставим. Как презерватив. А вообще, ты молодец! Соображать начинаешь. — Он захлопнул книжку и сразу положил ее во внутренний карман пиджака. — Ладно, с этим на сегодня все. Что у нас со Щеглами? Не удалось там местную красавицу закадрить и соединить прекрасное с полезным?

Накануне Петров дал ему необычное задание: проехать электричкой до станции Щеглы и на улице Южной закадрить любую из тамошних красавиц. «Хочешь, другим методом действуй, но советую этот, поскольку девки обычно поговорить любят. А мне надо узнать по возможности все, кроме биографии, о семье Григоришиных. По средствам ли живет, не изменяет ли муж жене…»

Бильбао нашел там чудную деваху… Но об этом говорить не стал, доложил по сути:

— Григоришин работал распорядителем на оптовом рынке, хорошо получал, но этой зимой уволился, почему — я так и не выяснил. Для моей подружки это тоже загадка.

— Для твоего источника информации, — поправил Бильбао Петров.

— Ладно, пусть для источника. Месяца два мужик нигде не работал, потом устроился продавцом в мясной отдел магазина.

— «Потом» — когда именно, уточнить можешь?

— В марте, сразу после женского праздника. Однако он и там уже не работает, Иван Николаевич. Месяц назад, а точнее, с двадцатого мая, взял расчет и уехал достраивать свою дачу.

— Бригаду строителей нанял?

— Нет. Там вроде бы отделочные работы остались, он без помощников, сам управляется. Даже без жены. Она дней пять назад поехала туда, а потом соседям жаловалась, что муж ее и на порог не пустил, сказал, что хочет ей сюрприз устроить и показать комнаты только тогда, когда последний гвоздь вобьет и последний мазок краски нанесет. Хотя в принципе какой там сюрприз? Они ведь за городом жить не собираются, для продажи дачу построили. И дом в городе вроде продавать хотят. Уезжают на Кубань, к родителям жены.

— А может, Григоришин на даче любовницу держит и не хотел, чтоб жена это видела?

Бильбао чуть пожал плечами:

— Если верить соседям, он не бабник. И потом, ему уже сорок лет.

Петров покрутил головой:

— Ну даешь, Калганов! Ты что же, думаешь, только в твои двадцать девок шерстят?! Ты вообще, кроме них, чем-нибудь занимаешься? Может, какие-нибудь интересные книги читаешь?