– Бог мой, так и есть? Все эсэмэски от тебя?

– Нет, – обиженно произносит она. – От Сикс. Она моя лучшая подруга, которая уехала от меня на край света. И она скучает и не хочет, чтобы я грустила, поэтому каждый день посылает мне что-то приятное. По-моему, очень мило.

– Нет, ты так не думаешь. Ты считаешь их дурацкими и, вероятно, даже не читаешь.

– У нее самые хорошие побуждения. – Скай с независимым видом скрещивает руки на груди.

– Они тебе навредят, – поддразниваю я. – Смотри, как бы не лопнуть от раздувшегося самомнения!

Прокручиваю дисплей на ее сотовом и набиваю в свой телефон ее номер. Смешно было бы уйти отсюда без этого, и у меня появился подходящий предлог заполучить его.

– Придется исправить эту ситуацию, пока тобой не завладела мания величия. – Я отдаю ей сотовый и посылаю эсэмэску.

Твое печенье дерьмо. И не такая уж ты хорошенькая.

– Лучше? – спрашиваю я. – Гонору поубавилось?

Она со смехом кладет телефон на столешницу.

– Ты знаешь, как угодить девушке. – Она входит в гостиную и поворачивается ко мне. – Хочешь посмотреть дом?

Я не колеблюсь ни минуты. Конечно, я хочу пройтись по ее дому. Следую за ней и слушаю пояснения. Делаю вид, будто мне интересно, но на самом деле могу лишь сосредоточиться на звуке ее голоса. Пусть бы она говорила хоть всю ночь, я бы не устал ее слушать.

– Моя комната. – Она распахивает дверь спальни. – Будь как дома, но помни, что здесь нет совершеннолетних. Держись подальше от кровати. Мне запретили беременеть на выходных.

– Только на этих? – Я задерживаюсь в дверях и смотрю на нее. – Значит, планируешь залететь в следующие?

Она улыбается, а я захожу в ее комнату.

– Не-а. Подожду, пожалуй, еще несколько недель.

Мне не следует быть здесь. С каждой минутой, проведенной со Скай, она нравится мне больше и больше. Сейчас я нахожусь в ее комнате, и во всем доме нет никого, кроме нее и меня, не говоря уже о том, что нас разделяет кровать, от которой она посоветовала держаться подальше.

И чего меня сюда занесло?

Я пришел сюда показать ей, что я хороший парень, а не плохой. Почему же я смотрю на ее кровать и меня посещают совсем не хорошие мысли?

– Мне восемнадцать, – говорю я, не в силах унять воображение, рисующее ее в постели.

– Везет тебе! – смущенно произносит она.

Для объяснения я с улыбкой киваю на ее кровать:

– Ты велела держаться подальше от кровати, потому что здесь нет совершеннолетних.

Она цепенеет и судорожно вздыхает.

– О-о, – немного взволнованно произносит она, – я имела в виду девятнадцать.

Я в восторге от ее ответа, поэтому пытаюсь сосредоточиться на цели своего визита.

Действительно, зачем я здесь? Ибо в голове крутится одна мысль: постель, постель, постель.

Я здесь для того, чтобы изложить свою точку зрения. Необходимую, важную точку зрения. Отхожу как можно дальше от кровати и оказываюсь у окна.

Того самого окна, о котором я так много слышал за последнюю неделю в школе. Поразительно, какие вещи можно узнать, если просто молчишь и слушаешь.

Я высовываю голову и осматриваюсь по сторонам, потом отодвигаюсь от окна. Мне не нравится, что она не закрывает его. Это небезопасно.

– Это и есть скандально известное окно?

Если это замечание не направит разговор в нужную сторону, то не знаю даже, как мне быть.

– Чего тебе надо Холдер? – выпаливает она.

Поворачиваюсь к ней и вижу ее сердитый взгляд.

– Я что-то не то сказал, Скай? Или соврал, или выдумал?

Она сразу же подходит к двери и распахивает ее:

– Ты неспроста это сказал и дождался желаемой реакции. Доволен? Теперь можешь уходить.

Мне не нравится, что я разозлил ее, но я игнорирую ее требование. Отвернувшись, я подхожу к кровати сбоку и беру книгу. Небрежно листаю, а тем временем обдумываю, как начать разговор.

– Холдер, очень прошу тебя. Пожалуйста, уходи.

Я кладу книгу на место и сажусь на кровать. Скай уже и так разозлилась на меня, так что хуже не будет.

Она бросается к кровати и дергает меня за ноги, желая стащить на пол. Потом хватает меня за кисти, пытаясь приподнять с кровати, но я тащу ее к себе и переворачиваю на спину, прижимая ее руки к матрасу.

Теперь, когда она вне себя от злости, самое время рассказать ей то, ради чего я сюда пришел. Что я не плохой парень. Что я не был в колонии для несовершеннолетних. И тому парню от меня досталось не потому, что он был геем.

Но сейчас я прижимаю ее к матрасу, не имея представления, как до этого дошло. И черт бы меня побрал, если я сейчас в состоянии сформулировать хоть одну мысль! Она не пытается высвободиться, и мы пристально смотрим друг на друга, словно подначивая один другого пошевелиться первым.

Сердце сильно колотится в груди, и если я сейчас не отодвинусь от нее, то сделаю что-нибудь с ее губами и получу оплеуху.

Или ответный поцелуй.

Мысль заманчивая, но я не решаюсь. Отпускаю ее руки и провожу большим пальцем по кончику ее носа.

– Мука́. – Я отодвигаюсь от Скай и прислоняюсь к спинке кровати. – Достала меня.

Она не шевелится. Тяжело дыша, глазеет в потолок. Не знаю, о чем она думает, но больше не пытается выставить меня из комнаты, и это хорошо.

– Я не знал, что он гей.

Она поворачивает ко мне голову, все так же лежа на спине. Ничего не говорит, и я пользуюсь ее вниманием, чтобы подробно все объяснить.

– Я избил его, потому что он был урод. Я понятия не имел, что он гей.

Она без выражения смотрит на меня, потом снова поворачивается к потолку. Даю ей время обдумать мои слова. Она либо поверит мне, и ей станет стыдно, либо не поверит и будет продолжать злиться. В любом случае я не хочу, чтобы ей было стыдно или чтобы она злилась. Но в этой ситуации не остается других вариантов.

Молчу, ожидая хоть какого-то ответа.

Из кухни доносится звук, скорее напоминающий таймер духовки, чем сотовый.

– Торт!

С воплем она вскакивает и выбегает из спальни, а я остаюсь лежать в ее комнате на ее кровати. Закрываю глаза и прислоняюсь головой к спинке.

Я хочу, чтобы она мне поверила. Хочу, чтобы она мне доверяла и чтобы узнала правду о моем прошлом. Что-то подсказывает мне, что она не похожа на других людей, которых я встречал и которые разочаровывали меня. Просто я надеюсь, что не ошибаюсь на ее счет, поскольку мне нравится быть рядом с ней. Она заставляет почувствовать, что у меня есть цель. Больше года в моей жизни не было цели.