— Черт возьми, нет, я думаю, что ты мудак. Но Летти — одна из моих самых близких подруг, и я хочу, чтобы она была счастлива. И если это ты, то так тому и быть.

— Ясно.

— Просто… разберись со своей гребаной жизнью. Она и так через многое прошла.

Парень открывает дверь и наполовину приподнимается с сиденья, когда я говорю.

— Пожалуйста, никому не говори.

— Кейн, я не гребаный дурак, — огрызается он. Хотя, думаю, мы оба понимаем, что он возможно идиот, учитывая, что, по сути, только что дал мне свое благословение пойти за ней. Я знаю, что по большому счету это ничего не значит. Но прямо сейчас, услышав от него эти слова, это кажется чем-то большим.

Леон встает, хватается руками за крышу моей машины и наклоняется.

— Держись подальше от Луки. Докажи Летти, что тебе действительно можно доверять, и думаю, у нас может что-то получиться.

— Я натурал, чувак. Но спасибо за предложение, — невозмутимо говорю я.

— На поле, гребаный мудак.

Я откидываю голову назад и смеюсь, когда парень хлопает ладонью по крыше и захлопывает дверь. И будь я проклят, если это неприятно делать.

— Подожди, — кричу я, опустив окно, когда он идет к своей машине. — Ты собираешься увидеться с ней, не так ли?

— Да. Но не замолвлю за тебя словечко. Если хочешь ее, то должен сделать всю работу.

— Спасибо, — бормочу я, не ожидая ничего другого.

Лука вышел из здания, пока мы все еще разговаривали, и смотрит на нас с хмурым выражением на лице.

— В этом сезоне мы можем пройти весь этот путь снова, и ты это знаешь, — говорю я ему.

— Посмотрим, — ворчит Лука, прежде чем направиться к своей машине, не обращая на брата ни капли внимания.

Леон, похоже, ничуть не смущен, когда садится в свою машину и заводит двигатель.

Я жду, пока они оба исчезнут, прежде чем отправиться делать то, что предложил Леон. Налаживать свою гребаную жизнь.

— Привет, — говорит Рид, когда я захожу к нему на кухню и нахожу его за стойкой, готовящим что-то.

Это странное зрелище, но, с другой стороны, это Рид Харрис. Такой он во всем. Совершенно чертовски странный.

— Привет. У тебя уже есть какие-нибудь ответы для меня?

— Забавно, что ты спрашиваешь об этом, — говорит он, моет руки и поворачивается ко мне. — Как раз собирался позвонить тебе сегодня.

Я смотрю на него, ожидая, что он скажет все, что должен мне сказать.

— Пошли, она сама тебе скажет.

— Она все еще жива?

— Конечно. Зачем она мне мертвая?

— Псих, — бормочу я, следуя за ним к двери в подвал, заставляя его смеяться.

Тепло в доме уменьшается по мере того, как мы спускаемся по лестнице, и запах меняется на гораздо менее приятный, чем то, что Рид готовил там, наверху.

Проходим мимо всех дверей, что заставляет меня снова задаться вопросом, есть ли кто-нибудь за ними внутри.

— Сколько гостей у тебя сейчас? — спрашиваю я, не в силах сдержать вопрос.

— Парочка. Но эта, безусловно, моя любимица.

— И это означает, что все остальные — мужчины, — невозмутимо говорю я, когда он открывает ту же дверь, за которой оставил Алану в субботу вечером, когда я имел неудовольствие прийти сюда.

— Да, еще и скучные ублюдки. Визжат, как маленькие сучки. Так ведь? — рычит он, пугая меня, когда несколько раз ударяет кулаком по двери рядом с дверью Аланы.

Из-за двери не доносится ни звука, полагаю, потому что они звуконепроницаемы, так что я могу только представить реакцию того, кто может быть внутри.

— Я преобразил своего нового питомца. Что ты об этом думаешь?

Положив руку Алане на поясницу, Рид выводит ее из маленького помещения.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на ее короткие светлые волосы. Но еще более шокирующим, чем потеря ее длинных локонов, является то, насколько хорошо это выглядит.

— Ты сам это сделал?

— Да. Кажется, я, возможно, упустил свое призвание в жизни, — говорит он, поощряя женщину снова сесть на стул.

Я оглядываю его камеру пыток, а затем смотрю в его дикие глаза, когда Рид смотрит на своего «питомца».

— Нет, нет. Думаю, ты именно там, где и должен быть.

Он посмеивается, передавая Алане стакан воды, давая мне возможность изучить ее.

Кроме новой прически, я не вижу никаких других свидетельств того, что он что-то с ней делал. Нет ни порезов, ни ушибов, ни отсутствующих пальцев. Хмурюсь, когда вспоминаю кровь, забрызгавшую его, когда Рид вышел после разговора с ней в субботу вечером. Разве это была не ее кровь?

— Давай, милая. Не заставляй моего мальчика ждать. Скажи ему то, что сказала мне, — требует Рид.

Ее усталые глаза встречаются с моими, и я вижу настоящие перемены в ней. Блеск в ее глазах угас. Алана выглядит усталой и изможденной. Это то, чего она заслуживает после того, что сделала с Летти, но все же я не могу не чувствовать себя немного виноватым. Помимо ее недавних дерьмовых поступков, женщина никогда на самом деле не делала ничего такого, что заставило бы меня думать, что она плохой человек. И после того, как я увидел, как она противостояла Риду в субботу вечером, мне теперь интересно, какова ее настоящая история.

Алана, конечно, не та слабая, одинокая маленькая женщина, за которую ее выдает Виктор.

— Он заставил меня, — шепчет она, ее глаза не отрываются от моих.

— Он? Кто он? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал тихо и угрожающе.

— В-Виктор.

— Он заставил тебя сказать мне, что ты беременна?

Она кивает.

— Почему?

— Он хочет удержать тебя.

В ее словах нет ничего удивительного. В глубине души это то, чего я ожидал, но именно то, что не хотел слышать.

— Хотел, чтобы ты влюбился в меня,