– У Марты с Папой тоже не было детей, верно? – спросила Ханна.

Мэри повернулась к Ханне.

– Марта соврала Эрнесту, – сказала вдова. – Зная, что Папе ужасно хочется маленькую девочку, Марта все же вышла за него замуж, хотя знала, что бесплодна в результате неудачного аборта. Или нескольких абортов.

Ричард закончил наливать напитки. Господи, он тут здорово насвинячил. Он огляделся, нет ли полотенца, чтобы вытереть лужу. Весь на нервах, сам поддатый, да еще и этот клятый Ласситер с него глаз не сводит – удивительно, что он вообще справился. Он посмотрел вокруг, разыскивая поднос, на который можно было бы поставить стаканы.

Ханна обратилась к Ласситеру:

– У вас есть дети, мистер Ласситер?

– Была дочь, – ответил Ласситер севшим голосом. – Она умерла, когда ей было три года. Проблемы с сердцем.

Ласситер встал и направился к бару, черт бы его побрал!

Прежде чем Ричард смог отреагировать, он схватил стакан Мэри и свой собственный чай со льдом.

– Я помогу, амиго, – Ласситер с улыбкой понюхал напиток Мэри и свой собственный чай. – Из вас получился бы отличный бармен, приятель, – тихо добавил он.

Ричард молча смотрел на него и старался скрыть, что ноги трясутся. Он приказал себе не краснеть, но чувствовал, как колотится пульс в ушах.

Ласситер подмигнул, сделал несколько шагов и протянул стакан Мэри. Ричард передал Ласситеру второй стакан с чаем со льдом для Ханны и затем быстро двинулся к бывшему креслу Папы, пока автор детективов в него не уселся.

Мэри улыбнулась, когда Ласситер протянул ей стакан.

Ласситер снова сел рядом с Ханной и чокнулся с ней стаканами.

– За прекрасную малышку и быстрые роды, – сказал он.

Ричард Полсон поднял брови и собрался сесть рядом с Мэри. Она подняла палец, затем поднесла стакан к губам. Ричард смотрел, как она его осушила залпом и протянула стакан ему:

– Повторить?

Зелье гуляло по венам вдовы уже полчаса. Она казалась пьяной, но, черт, виновником вполне мог быть джин. Ричард пытался задать ей вопросы, заложить плацдарм для своей последующей атаки. Ханна постоянно мешала ему своими пустяковыми вопросами, относящимися к домашним делам, чем раздражала и утомляла Ричарда.

А Ласситер? Казалась, что у него собственная странная повестка дня. Он продолжал возвращаться к неоконченным рукописям Папы, и все его вопросы были многозначительными и напыщенными.

Но зелье уже начало действовать на Мэри, это было видно по ее глазам. Она стала быстрее говорить, отвечала ненормально резво. В ее ответах теперь сквозила несдерживаемая искренность, у нее появилась тенденция говорить монологами.

– Самое время, чтобы кто-нибудь до меня добрался, – внезапно сказала Мэри, гася окурок в пепельнице. – Если честно, я не уверена, что Дики способен рассказать мою историю, но, по крайней мере, он вроде искренне заинтересован в информации. И он доказал, что разбирается в работах Папы. Не так, как большинство других, которые стремятся использовать великого человека и художника в своих мелких целях, в своих поганых диссертациях. И теперь, черт возьми, пришел мой черед. Видит Бог, эта сука Марта смогла бы сама написать историю своей жизни с Папой, если бы ей удалось перешагнуть через свое слоновое эго – а этого она никогда не сможет сделать. О Хэдли, ангеле во плоти, уже одну книгу написали, вторая, как я слышала, тоже скоро выйдет. Паулина тоже уже погрелась в лучах солнца.

Мэри оглянулась через плечо на черно-белую фотографию в рамке – она сама с президентом Кеннеди.

– Я единственная, кто остался, чтобы нести крест и вести Папины битвы. Бороться с юристами и издателями. Следить, чтобы Скрайбнер[20]нас не обманывал. Отправлять все, что еще осталось, в печать. Нянчиться с репутацией Папы, причем Репутацией с большой буквы. Мне пришлось торговаться с Кастро, чтобы вывезти все наши рукописи с Кубы. Это стоило нам Финки и «Пилар». И еще эти так называемые ученые. Милостивый боже! Все эти стервятники, которые кружат над домом, стремятся увидеть письма и стихи. Мерзкие гиены, которые умоляют дать хотя бы взглянуть на неопубликованные рукописи: «Райский сад», книгу про Африку и другие мелочи. Шакалы, ищущие в помойке огрызки, которые они могли бы как-то использовать в своей психологической акробатике, которую они называют литературной критикой. Отвратные, грязные паразиты.

Ричард сжал зубы и подумал: чтобы ты сдохла, старая шлюха! Так нападать на его профессию, особенно в присутствии этого гребаного макулатурщика Ласситера?

В присутствии Ханны, его студентки? То есть жены? Неважно… Немыслимо. Непростительно. Что же, теперь он поближе познакомился с Мэри. Теперь он знает, с чем ему придется столкнуться. И Ласситер, похоже, здесь прочно обосновался.

Он вернется, застанет Мэри одну и скормит ей большую дозу этого зелья. Он взглянул на Ханну, которая сидела рядом с Ласситером, снова полуобнимавшим ее за плечи, – они напоминали пару. Наверное, этот флирт Ханне нравится. И ей, возможно, также по душе нападение Мэри на его профессию, поскольку часть этих обвинений и Ханна недавно высказывала, правда, в более мягкой форме. Может быть, если он достанет побольше зелья, он на каком-нибудь этапе попробует его на Ханне. Выяснит, что она в самом деле о нем думает.

Неплохая, однако, мыслишка…

Он пил холодный чай и наблюдал за профессором поверх края стакана, наслаждаясь эффектом, который сумасшедший выпад Мэри произвел на тупоголового.

Хотя Ричард старался это скрыть – улыбался теперь мертвой улыбкой, – не было сомнений, что каждое наглое и ядовитое замечание Мэри, как удар по почкам, находит свое место в душе ученого. Казалось, Ричард вот-вот разразится длинной тирадой. И не было сомнений, что злится он не только на Мэри, но и на свою хорошенькую молодую жену.

Гектор пришел к такому выводу не только на основании взглядов, которые Ричард бросал на Ханну. Нет, скорее это проявлялось в том, что он не смотрел на свою жену.

Ричард вроде как позволял гневу расти внутри, копил его, чтобы вывалить на жену позже, наедине. Гектор даже немного боялся за Ханну.

Гектор также смотрел, как Ханна наблюдает за Мэри. Девушка явно не во всем поддерживала своего мужа-профессора. Она внимательно слушала наиболее злые выпады Мэри, с которыми, однако, было трудно спорить. Возможно, они только подтверждали вещи, от мысли о которых эта симпатичная блондинка не могла отделаться. У Гектора создалось впечатление, что она не то чтобы соглашалась с Мэри, но копила про запас ее аргументы, чтобы взять их на вооружение позднее, при личной конфронтации.

Он надеялся, что Ханна может постоять за себя. Ричард Полсон был неопрятным эгоцентриком и, вне сомнений, алкоголиком. Полсон был наверняка продажным горемыкой, если каким-то образом был связан с Донованом Криди. Но еще он был злобным пьяницей.