По наступлении весны 1740-го года Лаптев предпринял спасти бот. Для того со всей своей командой разбивал он лед с чрезвычайным трудом; в июле месяце привел судно в безопасное место, стал исправлять его починкой и в исходе июля приготовился к походу.

Июня 15-го определили по полуденной высоте солнца широту в устье реки Индигирки 70°58', отклонение компаса 7°00' восточное.

31-го июля Лаптев вышел в Ледовитое море, направив путь к востоку вдоль берега. 2-го августа миновал устье реки Алазеи, коего широту нашел по счислению 70°58'.

3-го августа усмотрели остров, ныне именуемый Первым Медвежьим, к которому подошли вплоть, имея 3 ½ сажени глубины. Лейтенант Лаптев назвал его именем Св. Антония и нашел по счислению широту средины 71°00'. Спеша воспользоваться безледностью моря, продолжал он плыть к востоку, а 4-го числа, находясь против устья Средней Колымы, остановился на якоре, послав шлюпку промерить фарватер реки. Дав о себе знать в ближнее селение, Лаптев пошел 8-го числа далее; вскоре показались льды, между которыми плыл он к востоку с большим трудом; 9-го находились у Малого Баранова Камня; 10-го, 11-го и 12-го при западном ветре шло течение на OSO по два узла в час, от чего огромные льдины наносимы были на бот, не находивший надежного прикрытия у приглубого и ровного берега.

14-го числа, будучи у Большого Баранова Камня, остановлены ледяным полем, примкнувшим вплоть к берегу. Лейтенант Лаптев направил путь обратно в Колыму. Этого числа было сильное течение от W; 15-го бот вошел благополучно в Средне-Колымское устье, где имели глубины от 9-ти до 14-ти футов, а пройдя Каменное (холм на Мерхояновом острове), глубину нашли от 2-х до 7-ми сажен.

24-го находились против Нижне-Колымского острога, где тогда было 10 жилых домов; здесь Лаптев расположил свою команду для зимовки.

28-го Лаптев по обсервации нашел широту острога 68°31', а 31-го числа наблюдение показало 68°34' широты; отклонение компаса 8°30' восточное.

Чтобы получить понятие о точности наблюдений лейтенанта Лаптева, сравним широты главных пунктов, выведенных этим мореплавателем, с наблюдениями новейших обсерваторов[56]:

В течение зимы лейтенант Лаптев построил две лодки, на которых с большей удобностью полагал предпринять плавание в будущем лете.

1741-го года, по вскрытии реки Колымы, 8-го июля вышел он на боте в Ледовитое море и плыл на восток; лодкам велел идти вперед и промеривать глубину; посланный на них штурман должен был давать знать сигналами, где найдет проход между льдами для безопасного плавания. Таким образом лейтенант Лаптев при противных большей частью ветрах подвигался медленно вперед; 5-го августа навалила на бот льдина, возвышавшаяся около 15-ти сажен над водой и угрожавшая боту гибелью, но, однако, счастливо избегли опасности. Того же числа, находясь в 30-ти милях итальянских от Лаптевского маяка на Колыме, у высокого каменного утеса, встретили непроходимые льды, остановившие дальнейшее плавание, поэтому 7-го предприняли обратный путь в Нижне-Колымск, куда 10-го прибыли благополучно, войдя в реку восточным ее устьем.

Итак, мы видим, что лейтенант Лаптев как в прошлом году, так и теперь, не мог обойти Большого Баранова Камня, бывшего крайним пунктом к востоку, до которого доведена опись берега, осмотренного этим усердным офицером от реки Лены на 37° разности долготы.

Лейтенант Лаптев, желая выполнить порученную ему опись реки Анадыра[57] и уверившись в невозможности достигнуть этой реки морем, решился на трудный и опасный поход со всей командой через горы и страну, обитаемую враждебными нам чукчами.

1741-го года, октября 27-го, выступил он из Нижне-Колымского, сопровождаемый 45-тью нартами. Находясь на границе Чукотских кочевьев, близ Лабазного, на Большом Анюе, ноября 5-го Лаптев отданным по команде приказом установил воинский порядок, который надлежало соблюдать со строгостью в походе через неприятельскую землю.

Следуя вверх реки Большого Анюя, потом перевалив через хребет гор на реку Яблон, впадающую в реку Анадыр, путешественники 17-го ноября достигли благополучно Анадырского острога, не увидав на своем пути ни одного инородца. В остроге провели они остальную часть зимы и встретили здесь 1742 год.

В журнале Лаптева под февралем месяцем сказано: «От 26-го до 28-го числа по ночам видима была чрезобычайная звезда, или комета, которая являлась около полуночи; хвост от нее долгой, острой, лежащий к югу, а иногда к концу хвоста разделяется на двое острыми же концами; светлостью наподобие звезд, а к заре хвостом поворачивается к W и отемневает и остается одна звезда».

Марта 13-го Лаптев по полуденной высоте солнца определил широту Анадырского острога 64′°54′; отклонение компаса 20°00' восточное.

Июня 9-го пошел он на двух новопостроенных лодках вниз Анадыра, но из-за разлития реки не мог делать ей описи, которую начал июля 11-го, находясь близ ее устья. К осени, возвратившись в острог, Лаптев, октября 19-го поехал в Нижне-Колымск, оттуда в Якутск; в этот город прибыл он марта 8-го 1743-го года после семилетнего отсутствия. От капитана Чирикова получил он здесь предписание отправиться немедленно в С.-Петербург для донесения о своем путешествии высшему начальству.

Описание этих путешествий представляет читателю ряд опасностей, трудов и неудач, против которых плаватели наши должны были вооружаться твердостью духа, неутомимым рвением в исполнении своих обязанностей и мужественным терпением, этими отличительными свойствами мореходцев всех веков и народов. Не ослепляясь пристрастием, мы невольно должны признаться, что подвиги лейтенантов Прончищева, Ласиниуса, Харитона и особенно Дмитрия Лаптевых заслуживают удивления потомства. Журналы этих деятельных офицеров, конечно, во многом недостаточны; мало, или почти вовсе не знакомят они нас с обитателями Сибири, не касаются предметов физических и естественной истории, и самое производство описи оставляет желать еще многого. Но это не умаляет достоинства офицеров в глазах справедливого потомства, видящего в недостатках одно – несовершенство средств того времени.

Относительно гидрографических операций заметим вкратце: от Белого моря к востоку описан матерой берег Сибири с моря на судах, плававших вдоль берегов, не всегда в таком от них расстоянии, чтобы опись могла быть точной, тем менее, что мореплаватели, стараясь пользоваться ветрами, погодой и другими благоприятными обстоятельствами для плавания к востоку, не могли терять времени в подробной описи берегов, бухт, гаваней, определении приметных мысов и в промерах глубин, везде, где для безопасности мореплавания то было бы нужно.

Однако опись и не вовсе лишена астрономических наблюдений широт и промеров глубин, как в близких расстояниях от берегов, так и в фарватерах главнейших рек Сибири, и карты Овцына, Минина, Челюскина, Прончищева и обоих Лаптевых представляют немало гидрографических подробностей в изображении берегов и прилежащих к ним островов, от Обской губы до устья реки Таймуры, и от реки Оленек до Баранова Камня. Но как опись большей частью основана на счислении, подверженном неизбежным погрешностям от течений и беспрерывных поворотов во льдах. и поелику наблюдения для широт не всегда были надежны, а для долгот и вовсе их не делано, то она могла служить только приготовительным началом другой вернейшей описи.