Мужчина хмурится.

— Хотите уехать?

— Да… но я оставила телефон в своей гостинице и насколько знаю, такси сюда не приедет.

— Мой водитель отвезёт вас, куда вы скажете. Если вы не против, — предлагает мужчина.

Боже, спасибо, что послал мне этого человека!

— Я буду Вам очень благодарна, — отбрасывая плед, пожимаю его руку, лежащую на столе.

До гостиницы с помощью Михаила, водителя Виталия, добираюсь только к полуночи. Администратор приветливо здоровается, но смотрит на меня немного удивлённо. Поднявшись на этаж, устало перебираю каблуками к своему номеру. Но останавливаюсь, когда вижу Громова, мирно спящего на кресле возле него….

Глава 25. Настя

Его тело расслаблено, руки в замке сложены на груди. Он выглядит… трогательно. Мне не нужно долго думать, чтобы прийти к мысли о его реакции на моё появление. Я пока не знаю точно, что скажет бывший муж. Но то, что мне это вряд ли понравится — факт.

Иначе, я совсем не знаю Андрея Громова…

Возможно поэтому, я не спешу будить Андрея и прислонившись спиной к стене гостиничного коридора продолжаю следить за тем, как подрагивают его ресницы, как от дыхания плавно поднимаются и опускаются его плечи. Меня заполняет нежность, хочется подойти и дотронуться кончиками пальцев до темных волос.

Но я не успеваю это сделать, потому что в следующий момент он просыпается. Замутнённый взгляд сразу фокусируется на моем лице. Лениво пару раз кружит по нему и спускается ниже, остановившись на подоле платья. Я догадываюсь, что он видит. Кружевную резинку чулок, которые я нацепила сегодня, чтобы поддразнить хозяина этого взгляда.

Не проверяю и не спешу поправить платье.

Хуже, чем сейчас уже не может быть.

Андрей переводит взгляд с моего тела на свою левую руку и смотрит на часы. Стрелки перевалили за полночь.

Да, милый, вот так вот получилось.

— Поговорим? — шепчу, облизывая пересохшие губы.

— А что? Есть что рассказать? — спрашивает хриплым ото сна голосом.

— Ничего такого в чём… в чём я была бы виновата перед тобой.

— Тебе не нужно оправдываться… Я тебе не муж, — выплёвывает он, широко разводя руки. Руки, которыми ещё вчера обнимал.

Нервно всхлипываю, обнимая себя. А чего ты ждала, Настя? Что он будет просить прощения? Выслушает?

— Я просто хотел убедиться, что ты жива. Телефон оставила в номере, я звонил. Сначала думал, что не открываешь. Пришлось уточнить на ресепшне, что ты все-таки уехала с гостем…

— И ты, конечно, как и всегда… сделал свои выводы? — пытаюсь держаться.

— Анализировать картинку у меня всегда получалось лучше, чем её рисовать.

У меня было время в машине, чтобы разложить по полочкам в голове слова, сказанные мне Виталием. Это тот случай, когда важный человек встречается тебе в нужный момент.

То, что женщины всегда доверяются только чувствам, подтверждается моим жизненным опытом.

Моя школьная подруга Аня несколько раз заставала своего мужа с любовницей в супружеской постели. При этом он всегда выходил сухим из воды. Однажды, муж даже сказал ей, что ту девушку просто сбила машина, и он привёл её домой… переодеться. Переодеться! «Жертва аварии» очень плохо себя чувствовала и прилегла в спальне. И Аня поверила этому кобелю! Она просто хотела в это верить. Хотела верить собственным чувствам, а не тому, что видела.

Андрей же подтверждает обратную сторону сказанного. Про мужчин. Он видел Давида в моем номере. Знает, что я уехала с ним. Остальное слышать не хочет.

Не хочет. Не верит. Не поймёт.

Руки начинают дрожать, и я нервно сжимаю их в кулаки. Делаю вдох-выдох.

В тёмных глазах только равнодушие. У него было время подумать и спрятать от меня все, что не хотелось бы показывать.

— Мне просто не совсем понятно, ты реально думаешь, что мне нужен кто-то другой? — спрашиваю с обидой.

Вчера мы прямо здесь, перед дверью, только лишь в трусы друг к другу не залезли. Я хотела ему отдаться. А он что-то говорил про начало отношений.

— Ну, возможно, у тебя вспыхнули чувства к твоему «парню». Такое бывает…

Нервно смеюсь, качая головой.

— Да, мы встречались. Но у меня никогда не было к нему сильных чувств, Андрей.

Да у меня вообще никогда ни к кому не было чувств, таких как к тебе, пуленепробиваемый!

— Да ладно, — усмехается он.

— Ты что же все три года ни с кем не встречался? Никого не трахал? — пытаюсь не кричать, чтобы не разбудить гостиницу.

Он морщится.

— Ничего серьёзного. По крайней мере, к матери на смотрины не водил уж точно, — намекает на то, что Давид знаком с моими близкими.

— За то, я уверена, что ОНА таскала тебя на смотрины! Подбирала тебе подходящую!

— Не впутывай сюда мою мать! — отрезает он. — Я ни с кем не встречался и не жил! Я въёбывал как проклятый по двенадцать часов в день минимум шесть дней в неделю.

— Ты бросил меня… оставил. Я просила тебя не уходить, ты даже не перезвонил, — выплёскиваю старую обиду.

— Когда ты просила? — удивлённо заламывает бровь.

— Я писала сообщение, через несколько дней, после того… хм-м… как ты собрал вещи.

— Я ничего не получал.

— Да это и не важно уже, забей! — машу рукой.

Сейчас я понимаю, что даже если бы получила ответ, мы не преодолели бы все преграды. Мы и сейчас не можем с этим справиться. Но то… что он оказывается не просто так проигнорировал меня, отдаётся приятным покалыванием в груди.

— Я понимаю лишь одно, — начинает он, — отношений не может быть без доверия. А доверия не может быть без понимания. Для того, чтобы доверять нужно понимать. Зачем человек совершает те или иные поступки? Чем он руководствуется в этот момент?

Прищуривается и замолкает, видимо, чтобы дать слово мне. Но я не буду оправдываться. Больше не буду.

Мы смотрим друг на друга, и Андрей продолжает:

— Так вот… я не понимаю твои поступки. Что ты творишь? Зачем ты договариваешься с ним о встречах? Зачем едешь на свидание в таком виде?

Больше всего на свете, мне хотелось бы рассказать ему о случае на фуршете. Что в порыве ревности я связалась с Измайловым. Что я безумно люблю бывшего мужа и ревную, как дикая кошка. К каждой самке. И эти чувства разрывают меня изнутри. Каждый день.

Но зачем?

Он не доверяет мне. Я не доверяю ему. Мы квиты.

Андрей ещё пол минуты ждёт реакции, а потом поднимается и подходит ближе. Берет мои руки в свои. Следующие его тихие признания разливаются огненной лавой в