Но он не отпускал меня. Терзал мои губы неистово. И я изучала его тело руками, царапала до крови, глотала его рык. Я отпустила всю себя.

У меня никогда не было мужчины. Я берегла себя только для него, для любимого и единственного. Я не узнавала саму себя. Точнее, я себя такой ещё никогда не знала. Он разбудил во мне нечто неведанное.

Моя блузка затрещала и в момент превратилась в жалкие лоскуты. Он оторвался от моих губ. Посмотрел на меня диким, замутнённым взглядом, бережно опустил меня спиной на стол и взял одной рукой за шею. Под его рукой отчаянно пульсировала жилка. Его огромные ручища запросто могли сломать мою хрупкую шею, но я ни капли этого не опасалась. Это же он… мой Лёша, мой загнанный хищник, мой любимый мужчина. Даже если он это сделает, я умру абсолютно счастливым человеком.

Я чувствовала себя пьяной и очень раскрепощенной. Выгибая спину, тесно прижимаясь к нему распахнутыми бёдрами, я стонала и дрожала или даже, скорее вибрировала.

Он отпустил мою шею, провёл рукой вдоль груди, живота, пока не упёрся в задранную на поясе юбку. Разорвал её так быстро, что я и пикнуть не успела. Теперь я лежала перед ним на столе в одном нижнем белье и чулках, а он хищно пожирал меня глазами. Пока мои ноги были закинуты на его мощные бёдра, он раздумывал с чего бы начать…

Резкий стук в дверь кабинета, привёл нас обоих в чувство реальности.

— Александра Арсеньевна! С Вами всё в порядке?! Это охрана!

— С Александрой Арсеньевной всё в полном порядке, вы свободны! — я не узнала его голос.

— Ведь, ты же в порядке? — наклонился он к моим губам.

Его голос был хриплым и таким возбуждающим.

Я дико хотела его.

Пускай в кабинете, пускай на холодном столе, пускай за дверью хоть весь офис соберётся, главное, он здесь… со мной, на мне… меня всю трясло, моё тело покрылось испариной.

Я не хотела говорить, да просто не могла.

— Сашка… — вдруг с такой щемящей нежностью произнёс он мое имя.

Я переместила руки с его торса на голову и вцепилась в его волосы, словно они могли мне помочь… я захлёбывалась своими чувствами, тонула в нём, в его глазах.

А он просто смотрел на меня, словно зачарованный и гладил мои волосы. Его запал исчез, прошёл, сгорел дотла, остался только пепел. Нет, я конечно ощущала в полной мере всю силу его желания, где-то в районе живота, но больше он ничего не делал.

Вдруг он резко поднялся с меня и за руку потянул меня за собой, вернув в сидячее положение.

Я ошарашено следила за каждым его жестом. Это всё?! Что произошло?! Это из-за чертовой охраны?! Или это я что-то сделала не так?! Но задать свои вопросы я не могла, физически не получалось. Язык просто прилип к небу.

Мне стало неуютно. Я попыталась прикрыться порванной блузкой, но она, ровным счётом, ничего не прикрывала. Меня колотило так, что начали стучать зубы.

Лёша поднял свою толстовку и надел её на меня через голову.

Сам надел футболку и бережно взяв меня на руки, тут же поставил на пол. Толстовка висела на мне, как платье оверсайз.

Он достал из моего шкафа бутылку коньяка и две рюмки. Налил немного янтарной жидкости в каждую и протянул одну из них мне. Я сразу выпила залпом и громко поставила рюмку на стол.

— Саш… — я повернулась к нему.

— Ты прости меня! Я не должен был… вот так… здесь…

— Не должен… — тихо повторила я его слова.

Мне было больно это слышать. В отличие от него, я ни секунды, ни о чём не сожалела! Хотя, нет! Вру! Я жалела только об одном: что не было продолжения! Я была слишком неопытна в постельных играх и мне было абсолютно не понятно его поведение.

— Лёш, уйди, пожалуйста!

— Сашуль… — он потянулся ко мне и остановился на полпути, так и не дотронувшись.

— Просто уйди! — сказала я уже более уверенно.

Подняв с пола пальто, он посмотрел на меня в последний раз и вышел из кабинета.

Я опустилась на пол, сжалась в комок, обняв себя руками и начала плакать.

Телефон бесконечно звонил и мне так хотелось запустить его со всей дури об стену. Но он лежал где-то на моём письменном столе, а вот подняться я сейчас никак не могла.

Я была раздавлена.

На следующий день я не вышла на работу.

То ли перенервничала, то ли заразилась от кого-то, а может и сама…, но на утро я проснулась совершенно больной и разбитой. У меня дико болело горло и кажется была температура.

Я редко болела. Поэтому лекарств в моём доме практически не было. Я нашла градусник и засунула его себе подмышку.

Ввела в поисковике свои симптомы. 39,2! Ничего себе! Похоже на ангину. Но точнее может сказать только доктор.

Семейный врач, Олег Викторович, обещал подъехать ко мне только около 12 часов, а пока- никакой самодеятельности.

Я сняла легкомысленный пеньюар и надела на себя флисовую пижамку. Тело ломило и совершенно не было сил. Но я встала и на трясущихся ногах отправилась на кухню, заваривать себе чай.

Олег Викторович послушал меня, посмотрел горло, взял соскоб и уверенно заявил, что у меня фолликулярная ангина. Надо же, да я просто доктор Хаус.

Так как я наотрез отказалась от госпитализации, он составил мне целый перечень лекарств, которые я должна употреблять.

Как только я его провела и закрыла за ним входную дверь, истерично зазвонил мой телефон. Нужно срочно поменять рингтон! Заикой можно остаться! Это был Никита.

— Сашка! Ну, наконец-то! Ты что издеваешься?! С позавчерашнего дня не могу до тебя дозвониться! Нельзя же так!

— Доброе утро, Кит — прохрипела я с огромным усилием.

— Господи! Что случилось?!

— Заболела…

— Я сейчас буду!

Вот и хорошо, сейчас как раз скину ему список выписанных мне доктором лекарств.

Никита в очередной раз подтвердил, что он просто золото, а не парень! Купив все необходимые лекарства, он приготовил мне чай и отправился на кухню варить бульон.

В последний раз я болела ещё в универе и лечили меня всей общагой. Даже не знаю, что у меня тогда было, но с такой группой поддержки, болеть было- сплошным удовольствием.

Сейчас было приблизительно так же круто, только Кит со всем справлялся в одиночку. Я много спала. Он не оставлял меня ни на минуту. Контролировал приём лекарств по часам, измерял мне температуру, кормил из ложечки, обтирал насухо, помогал переодеваться, чтобы, ни в коем случае, в мокром не лежала.

Телефон я отключила. Всё равно говорить я не могла.

Спустя три дня я начала приходить в себя. Температура уже так не выматывала. Горло тоже уже не так болело. Стало легче говорить.