А потом наступил 1981 год. Он начался как хороший год: гибралтарцы получили полное британское гражданство, а принц Чарльз и принцесса Диана приехали на Скалу в медовый месяц. Но в июне правительство в Лондоне объявило, что радикально меняет порядок содержания военно-морского флота. Теперь Британии требовалось меньше кораблей, чтобы защищать империю, а те, что у нее были, стали более совершенными. Это означало, что ей нужно меньше специализированных верфей, и Гибралтар не должен был стать одной из них. Это стало катастрофой для 1400 работников верфей и для колонии в целом. Граница все еще была закрыта, а теперь она теряла единственного значимого работодателя. "Мы потеряем 25 процентов ВВП, вот так просто", - говорит Монтадо.

К этому времени в Испании умер генерал Франко, и новое демократическое правительство в Мадриде ослабило ограничения на границе, что, по крайней мере, открывало перспективы для гибралтарцев начать торговать со своими соседями. Но диверсифицировать экономику было сложно, когда министерство обороны владело практически всем, включая большую часть недвижимости колонии. Здесь было жилье для военнослужащих, отдельные офицерские столовые и плавательные клубы для флота, армии и ВВС, специальные площадки для репетиций оркестров и пристани на случай прихода большой подводной лодки.

Двадцать тысяч гибралтарцев разместились на трети и без того крошечной территории колонии. "У нас есть район под названием Аламеда Эстейт - вы можете увидеть его отсюда", - сказал Монтадо, подводя меня к окну и указывая на юг, через весь город. "Это шесть или семь кварталов, лучшее общественное жилье, которое когда-либо было в Гибралтаре, в нем живут 4500 человек. Оно удобное и хорошее. Чуть дальше на Скале есть район под названием Гора, по площади он такой же, как и поместье Аламеда, и там жили только адмирал и его жена. Я сказал: "Послушайте, вы не можете ожидать, что мы возьмем этот удар, диверсифицируем нашу экономику, если мы не можем построить даже чертов офисный блок - у нас нет для этого места"".

Правительство колонии, которое с 1988 года возглавлял боевой представитель профсоюза по имени Джо Боссано, научившийся тактике ведения переговоров в ходе промышленных споров в Восточном Лондоне, упорно боролось за получение от британского правительства хороших условий увольнения для местных рабочих и стремилось превратить Гибралтар в более коммерчески ориентированное место. Земля была отвоевана у моря, что увеличило площадь города, и было построено больше домов и офисов. Люди, учившиеся в то время в Великобритании, вспоминают, что каждый раз, когда они возвращались домой, колония как будто становилась больше.

Боссано не было в Гибралтаре во время моего визита, но, узнав, что я хочу с ним поговорить, он позвонил мне в воскресенье вечером, и мы проболтали пару часов. Прежде чем стать первым министром, он возглавлял оппозиционную партию, и перспектива того, что во главе такого стратегически важного форпоста встанет убежденный социалист, встревожила американских чиновников. За год до выборов они пригласили его посетить Соединенные Штаты с оплатой всех расходов, пытаясь убедить его в достоинствах капитализма. "Я был очень впечатлен их откровенностью, прозрачностью и честностью, когда они рассказывали мне о своих планах. Они хотели, чтобы я приехал и промыл им мозги, и я поехал, - говорит Боссано. С точки зрения обеих сторон, это была чрезвычайно успешная поездка. Боссано встретился с целым рядом американских капиталистов и уехал преображенным.

Я стал очень левым, находясь в "Вест Хэме", а затем узнал об особенностях капитализма, встретившись лицом к лицу с ведущими парнями в США", - сказал он. "Это было невероятно. Это было почти электричество, как будто искры сыпались - вы могли видеть энергию ребят. Это было почти визуально".

По возвращении и после назначения на высший пост он привлек американскую компанию для создания более удобной телефонной связи с остальным миром и высвободил силу частного капитала, в основном ничего не делая, чтобы остановить его. "Мы не нарушали правила, мы просто сделали их более гибкими, чтобы мы могли адаптировать их к потребностям клиентов", - говорит Боссано.

Как известно, он не стал препятствовать людям, получившим щедрые выплаты по сокращению штатов, вкладывать деньги в скоростные катера, с помощью которых они могли бы возродить исконно гибралтарскую контрабандную торговлю. Если гибралтарец набивал свою лодку сигаретами и мчался в Испанию. За несколько минут он заработал 5 000 фунтов стерлингов - больше, чем его родители заработали бы за месяц работы на старой верфи. И вскоре сотни людей стали поступать именно так. К началу 1990-х годов Гибралтар импортировал столько сигарет, что каждый житель Скалы мог выкуривать по семь пачек в день, причем большая часть сигарет отправлялась прямиком в Испанию. Это приносило правительству Боссано около 16 миллионов фунтов стерлингов ежегодного дохода - примерно пятую часть всех его доходов, а также огромные прибыли преступным группировкам, контролировавшим эту торговлю. В свою очередь, контрабанда обходилась испанскому правительству в сотни миллионов песет в виде недополученных пошлин. В течение многих лет Боссано сопротивлялся требованиям закрыть колонию, и сделал это только тогда, когда правительство в Лондоне пригрозило установить прямой контроль над колонией.

"Реальность такова, что мы живем на известняке у входа в Средиземное море, без еды и воды. Нам приходится зарабатывать на жизнь не самыми лучшими способами", - говорит Боссано. (Когда он говорил, это звучало прекрасно, но в записи выглядит ужасно; он действительно один из самых удивительно обаятельных людей, с которыми я когда-либо общался). "Я не говорю, что, если бы у меня было много разных вещей на выбор, я бы развивал экономику, зависящую от военных действий, или экономику, зависящую от продажи дешевых сигарет и дешевого алкоголя. К сожалению, реальность такова, что, если бы мы не занимались ничем из этого, в мире, который зависит от нормальных отношений между жизнью человека и природой, Гибралтар выживал бы всего с полудюжиной человек".

К счастью, с открытием границы некоторые британцы, отдыхавшие или жившие на юге Испании, стали пересекать границу, чтобы посетить старую колонию и насладиться привычными удовольствиями - пинтой горького или завернутой в газету посылкой с рыбой и чипсами. Это приносило немного больше денег в экономику, что помогало банкам, а также способствовало созданию налоговых убежищ, поскольку британцы использовали гибралтарские компании для инвестиций в испанскую недвижимость и хранили свои деньги в гибралтарских банках. Но что еще важнее, это также привлекло клиентов для местного бизнесмена, который оказался тем, кто нашел для Гибралтара особую нишу в бизнесе по продаже окурков, - человека по имени Фредди Баллестер. Его влияние на мир было огромным, и оно постоянно растет, но почти не