Мир, заключенный между двумя странами, был скреплен самыми страшными клятвами. «Великий князь наш Игорь, — объявили послы, — и князья, и бояре его, и люди все русские послали нас к Роману, и к Константину, и к Стефану — к великим царям греческим[63], утвердить любовь с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими на вся лета, дондеже сияет солнце и весь мир стоит. А если помыслит кто от страны Русской разрушить эту любовь (то есть нарушить договор. — А. К.), то те из них, которые приняли крещение, да примут возмездие от Бога Вседержителя, осуждение на погибель во весь век будущий (то есть в загробной жизни. — А.К.), а те из них, которые не крещены, да не получат помощи ни от Бога, ни от Перуна (главного божества язычников-руссов. — А.К.), да не ущитятся щитами своими, и да посечены будут мечами своими и от стрел и от иного оружия своего, и да будут рабами в весь век будущий».

(Между прочим, текст русско-византийского договора 944 года сохранил самое раннее свидетельство о существовании в Киеве христианской общины. Как видим, руссы-христиане входили в состав посольства и пользовались в нем такими же правами, как и руссы-язычники.)

Далее же следуют пункты договора, то есть собственно те условия, на которых был заключен мир. Некоторые из них полностью или частично повторяют положения предыдущих русско-византийских договоров — 907 и 911 годов. Но большинство статей — новые, и отражают они новый этап в развитии русско-византийских отношений, наступивший вследствие двух походов Игоря на греков. Отношения эти вышли на новый, по-настоящему межгосударственный уровень, и это, несомненно, можно поставить в заслугу Игорю. Однако по многим позициям Русь оказалась в менее выгодном положении, нежели прежде — при князе Олеге, победителе греков. Достаточно сказать, что из пятнадцати или шестнадцати статей договора 944 года восемь или девять — то есть более половины! — носят в той или иной степени ограничительный характер в отношении Руси или предусматривают более льготные условия для греков.

Едва ли есть смысл подробно разбирать все положения русско-византийского соглашения. Но на некоторых все же стоит остановиться, поскольку именно они будут определять характер русско-византийских отношений в годы правления в Киеве княгини Ольги.

Так, несколько ограничены по сравнению с прежним русско-византийским договором оказались права русских купцов, прибывающих в Константинополь. «А великий князь русский и бояре его пусть посылают в Греки к великим царям греческим корабли, сколько хотят, с послами и с гостями, как это установлено им», — записывали греческие писцы. Но если прежде послам и купцам достаточно было предъявить печати — золотые для послов и серебряные для купцов, — то теперь от них требовалась особая грамота князя, в которой сообщалось бы точно, сколько всего послано кораблей и с кем именно; «и из тех грамот уведаем мы, что с миром пришли. Если же без грамот придут и схвачены будут нами, то будем держать их, пока не возвестим князю вашему; если же не дадутся нам в руки и будут сопротивляться, то будут убиты и да не взыщется смерть их от князя вашего».

Как и прежние договоры князя Олега, новое соглашение строго регламентировало пребывание руссов в столице Империи. «Пусть запретит князь послам своим и приходящим сюда русским бесчинства творить в селах и во всей стране нашей, — говорилось в нем. — И когда придут, пусть обитают у Святого Мамы[64]… и возьмут месячное свое (содержание. — А. К.): послы — слебное (посольское. — А.К.), а гости — месячное: сперва те, кто от города Киева, потом из Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов. И пусть входят в город через одни ворота, в сопровождении царева мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им надобно, и выходят обратно». Однако из договора исчезло прежнее положение, по которому руссы могли вести торговлю в столице Империи, «не платяче мыта ни в чем же», то есть не уплачивая пошлины. Появились и два новых ограничения, отсутствовавших в тексте прежних договоров. Отныне русские купцы не имели права покупать паволок (византийских шелковых тканей) дороже, чем на сумму 50 «золотников» (номисм) — «и если кто купит тех паволок, то пусть показывает цареву мужу, а тот наложит печати и даст им»[65]. Кроме того, руссы не имели права «зимовать у Святого Мамы», то есть обязаны были осенью, до завершения навигации на Черном море, покинуть Царьград.

Несколько статей договора были посвящены «Корсунской стране», то есть крымским владениям Византии, «и елико же есть городов на той части». Русскому князю прямо воспрещалось воевать «на тех странах, и та страна не покоряется вам», как сказано в тексте. Очевидно, что это положение имело смысл лишь в том случае, если руссы в прежние годы угрожали Херсонесу, — а это заставляет вспомнить о каких-то, не вполне ясных для нас военных действиях в Крыму русского «царя» «Х-л-гу» и хазарского полководца Песаха в 30-е годы X века. Более конкретно об угрозе Херсонесу и обязанностях русских защищать этот город говорилось в другой статье договора: «Если придут черные болгары и будут воевать в стране Корсунской, то велим князю русскому не пускать их…» Ко времени составления договора «черные болгары», как полагают, были союзниками хазар. Так русско-византийский договор зафиксировал еще один поворот во внешнеполитической ориентации Древнерусского государства — от союза с Хазарией, пришедшего на смену русско-хазарской войне, вновь к враждебным действиям против хазар в союзе с Византией.