Покровский, уже произведенный войсковым атаманом в генералы, ездит в аул Шенджий на свидание с командованием Добровольческой армией, с генералами Корниловым, Алексеевым. С ним там обошлись не очень любезно, вернулся он очень раздраженным.

В Калужскую прибыли еще повозки корниловского обоза с ранеными, а наши боеспособные части должны были спешно идти на соединение с отрядом генерала Маркова и принять участие в операции против большевистской группы у станицы Ново-Дмитриевской.

Все дни снег падал и таял. Грязь невероятная, торные речки вздулись.

Наши части не попали к разгару операции. Генерал С. Л. Марков сам со своими слабыми силами форсировал вздувшуюся речку вброд и отогнал от станицы во много раз более сильную группу противника.

Для оформления соглашения с генералом Корниловым в Ново-Дмитриевскую выезжал с нашей стороны войсковой атаман Филимонов, председатель правительства Быч, председатель рады Рябовол и неизбежный при них горец Султан-Шахим-Гирей. В раде предварительно обменялись лишь общими суждениями по поводу возможного соглашения с руководителями Добровольческой армии. После заключения соглашения рада и правительство были с ними ознакомлены, но подлинное его содержание должно быть отнесено со стороны кубанцев на ответственность указанных лиц войскового атамана А. П. Филимонова, председателя правительства Л. Л. Быча, председателя рады Н. Ст. Рябовой, представителей казаков, и горца, члена президиума рады Султан– Шахим– Г ирея.

Способствовала ускорению сговора сама обстановка того вечера в станице Ново-Дмитриевской. Дом, где происходило совещание, подвергся бешеному обстрелу, большевики ворвались в станицу, их цепи залегали уже на церковной площади, в близком расстоянии от штаба. Пока кубанцы обдумывали сделанное им предложение, генерал Корнилов лично занялся ликвидацией прорыва. Большевиков выгнали из станицы. Протокол был подписан.

Вот его содержание:

Протокол Совещания

1/14 марта 1918 года в станице Ново-Дмитриевской. На совещании присутствовали: командующий Добровольческой армией генерал от инфантерии Корнилов, генерал от инфантерии Алексеев, помощник командующего Добровольческой армией генерал-лейтенант Деникин, генерал от инфантерии Эрдели, начальник штаба Добровольческой армии генерал-майор Романовский, генерал-лейтенант Гулыга, войсковой атаман Кубанского казачьего войска полковник А. П. Филимонов, председатель Кубанской Законодательной рады И. С. Рябовол, товарищ председателя Кубанской Законодательной рады Султан-Шахим-Гирей, председатель Кубанского Краевого правительства Л. Л. Быч, командующий войсками Кубанского края генерал-майор Покровский.

Постановили:

I. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет необходимо.

II. Законодательная рада, Войсковое правительство и Войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям Командующего армией.

III. Командующим войсками Кубанского края с его начальником штаба отзываются в распоряжение правительства для дальнейшею формирования Кубанской армии.

Подписи:

Генерал Корнилов, генерал Алексеев, генерал Деникин, Войсковой атаман полковник Филимонов, генерал

Эрдели, генерал-майор Романовский, генерал-майор Покровский. Г. Председатель Кубанского правительства Быч, председатель Кубанской Законодательной рады Рябовол, товарищ председателя Законодательной рады Султан-Шахим-Гирей.

На заседании кубанского правительства в той же станице Ново-Дмитриевской Быч и Рябовол заверили нас, что в добавление к письменному протоколу генерал Корнилов – на словах – согласился на фактическое образование Кубанской армии по занятии Екатеринодара.

Для характеристики начала взаимоотношений верхов Добровольческой армии и кубанцев следует отметить, что генерал Корнилов среди непрекращающейся боевой тревоги не преминул сделать особый визит председателю рады Рябоволу и председателю правительства Л. Л. Бичу, как только они вместе с радой и правительством прибыли из станицы Калужской в Ново-Дмитриевскую. Кубанцы не замедлили сделать тогда же ответные визиты. (Л. Л. Быч приглашал и меня пойти вместе с ним к Корнилову, но мне нездоровилось и я отказался, откладывая возможность эту до другого раза, да так и не пришлось познакомиться лично с Корниловым.)

Замечательно, что и у Быча и в особенности у Рябовола создалось чувство большого пиетета к Корнилову. Впоследствии, при многочисленных случаях обостренных конфликтов с преемниками Корнилова и от Л. Л. Быча, и от И. Ст. Рябовола (особенно от последнего) приходилось слышать:

– Эх, если б жив был Корнилов!..

По возвращении в Екатеринодар Быч проектировал на месте той войсковой фермы, где погиб Корнилов, разбить сквер его памяти и Корниловский парк.

Ближайшей основной для текущего момента задачей было обеспечение борьбы денежными средствами. У обоих союзников кассы были полупустыми, у кубанцев, к тому же, что оставалось, было в крупных купюрах. Ограничиваться выдачей за скот, фураж, продовольствие и прочих реквизиционных квитанций признавалось незлобным. И вот правительство решило выпустить свои походные деньги. В обозе имелась небольшая походная типография и при ней несколько печатников, которые ездили конвоирами. Вот это учреждение и послужило техническим аппаратом для печатания денег. Бумага была простая, белая, текст обычный для кредиток с указанием их обеспеченности «всем достоянием Кубанского края». На каждом листке-кредитке ставились собственноручные подписи: председателя правительства Л. Быча, члена правительства по ведомству финансов А. Трусковского и секретаря правительства Н. Воробьева.

По целым дням просиживали они в своей хате и подписывали «деньги», которые, однако, не получили широкого распространения.

Канун ухода из станицы Ново-Дмитриевской был ознаменован еще особым явлением добровольческой практики гражданской войны. На церковной площади были установлены виселицы и на них повешенные.

При кубанском отряде ходила окруженная конвоем группа захваченных в Екатеринодаре генералом Покровским заложников. Среди них было несколько видных руководителей местных большевиков (Лиманский и др.). Был между другими совсем юный брат Полуяна, бродил в форменной шинели и фуражке Кубанского реального училища.

Положение влекомых, таким образом, заложников было, бесспорно, очень тяжелым. Но в кубанском отряде не было все же виселичного пристрастия.

На кубанцев виселичная практика новых союзников производила тяжелое впечатление.

От Ново-Дмитриевской было взято направление к Екатеринодару в обход по Закубанью. Когда подходили к станице Георгиево-Афинской при железнодорожной станции того же наименования, нас встречали и провожали артиллерийским обстрелом броневые поезда, один с екатеринодарского направления, другой – со стороны Новороссийска. С этого случая вообще установилась у нас неприязнь к железным дорогам, ибо по ним продвигались броневые поезда.