Откатываемся друг от друга. И лёжа на спине, встречаемся взглядами. Провокационно усмехается.

— Ничего там у Максимовны ценного не оставил?

— Язык прикуси, — хмурюсь я.

— Марат, иди сюда, — зовет Бес.

Подхожу.

— Что с тобой?

Пожимаю плечами.

— Соберись. Будь в моменте. На татами нельзя думать ни о чем кроме схватки и соперника. Ничего больше не существует, — бросает короткий взгляд вслед Алёне.

Ну, пиздец… Давайте теперь все это обсудим? Мне как раз только этого и не хватает для настроения Ростовской.

Сжимая челюсти, возвращаюсь на татами. Прислушиваюсь к своему телу. Ему хорошо. Оно в тонусе. Сосредотачиваюсь на сопернике. Сходимся.

Атакой по ногам роняю Ромку, падая, он сбивает меня с ног. Приземляюсь сверху, несколько секунд крутимся, беру его на болевой.

— Чего я там где оставил?

— Ааа!.. Ладно-ладно… На месте твои яйца! — сквозь болезненное шипение угорает он.

Лупит ладонью по мату.

Отпускаю.

— Тебе обсудить больше нехер? — тихо рычу на него.

— Это табу?

— Да.

— Как скажешь! — ловко перехватывает за предплечье, пытаясь стоя взять меня на удушающий.

Но я повыше и крупнее. Роняю нас вниз.

— Рома, ногами не работаешь! Твоя задача уронить и получить преимущество, а не выделываться! — отчитывает его Бес.

Зло валю Ромку ещё несколько раз.

— Озверел? — стирает Ромка кровь под носом.

— Прости, братишка, — хлопаю по плечу.

— Марат, ушёл с татами! — рявкает Бес.

Оттягивает в сторону.

— Эмоции свои оставляешь там, где их получил? Усëк?

— Усëк. Виноват.

— Тëма, давай с Яшиным, — отворачивается от меня.

— О! Маленьких будем обижать, — стебётся Яша.

— Попробуй! — насупившись, встаёт в стойку малой.

— Да что ж такое… — загибается Бес.

Мы неуверенно смотрим, переглядываясь, на его бледное лицо.

— Любу, может, с Алёной позвать?

— Сам дойду. Тарханов за меня, — кивает на судейское место.

Парни подтягиваются, тоже смотрят вслед прихрамывающему Бесу. Останавливается. Кладёт руку на ствол дерева. Прислоняется…

— Так, брейк пока, пацаны. Ромыч, — киваю ему в сторону Беса. — Пойдем-ка… Забираю свой телефон со скамейки.

Бес начинает оседать. Мы срываемся на бег, подхватывая его под руки у земли.

Укладываем на спину на асфальт.

— Бес, ты чего?

Тяжело дышит.

Набираю Алëну.

— Бес отключился! Да откуда я знаю?! — раздражаюсь я от сыпящихся на меня вопросов.

Вижу, что уже бегут к нам с Любой. И наши все тоже подтягиваются.

Женские руки тревожно ощупывают его живот, лоб, шею.

— Ну, почему ты не сказал, что не помогли таблетки? — испуганно ругает его Алëна.

Что-то невнятное бормочет ей в ответ. Она жмёт ему на живот, резко одергивает руку. Он, вскрикивает, сокращаясь от боли.

— Аппендицит! — хором констатируют они с Любой. — Скорую!

— Пока она доедет до нас! Надо самим везти, — встаёт Люба, оглядывается. — Кто у нас с машиной?

Бес тянет мне ключи.

— Я повезу! — перехватываю их.

Пацаны несут аккуратно его к машине. Я бегом лечу за правами. И успеваю на стоянку как раз к моменту, как они укладывают его на заднее сиденье. Алёна кладет ему на живот пакет со льдом, видимо раздобытый в столовой.

— Жесть… — стонет он.

— Зачем молчал?! Сказала же — на УЗИ! — отчитывает, чуть не плача его Алëна. — Взрослый же, умный мужик, а как мальчишка…

— Садись, — киваю ей на переднее.

Чуть нервно и неловко вывожу тачку со стоянки. За воротами втапливаю педаль.

— Где хирургия-то? Я не знаю.

— Сейчас…

Находит мне на карте. Близко…

На въезде во двор больницы — не пускают. «Только Скорые».

— Да мы Скорая! — злится Алёна. — У нас острый перитонит!

Охранник непреклонен и предлагает отъехать, уступить место Скорой, которая позади нас.

Короче!

Давлю на педаль газа, прорываясь внутрь, резко поворачиваю к крыльцу с приемным покоем.

Ещё немного бюрократических боев, и Беса уносят на носилках. Я сижу на капоте, глядя в глаза разозленному охраннику. Ну, давай, попробуй, предъяви мне!

Алёна звонит каким-то знакомым в больнице, чтобы Бессо не мурыжили в приёмке, и сразу забрали на операцию. Подъезжает ещё одна Скорая. Отгоняю тачку.

Ну, вот… Всë, что могли сделали. Сидим молча смотрим в лобовое, возле больницы.

— Надо вещи ему привезти… — тихо.

— Привезём…

Закрывает неожиданно лицо ладонями.

— Это я виновата. С утра надо было…

Цокаю, качая головой.

— Перестань, Бес сам дотянул. Всë нормально будет.

— Я сейчас с ума сойду, если что-то не так…

За Беса переживаю и сам. Но ревность точит.

— Алëн…

— М?

— А… у вас с Бесом было что-то… в смысле… с чего вдруг такая близость?

Отрывает руки от лица, с осуждением и усталостью глядя на меня.

— Можно я тебя ударю?

— Можно. Но ответь.

— Не было, — коротко и недовольно бросает.

— Но ты бы хотела?

— Нет. Всë?

Отрицательно кручу головой. Не удовлетворяет меня такой ответ! Отворачиваюсь к окну, стучу пальцами по рулю. Внутри меня нарастает сводящий с ума гул.

Дистанция эта, неопределённость, стена — вымораживает!

Рывком притягиваю еë к себе впиваясь в губы. Пискнув, мычит, неуверенно отталкивая в плечи.

Но я злой, нахальный и, наверное, грубый. Раздвигаю языком еë сомкнутые губы. И как только получаю отдачу, меня расслабляет и переключает.

Дальше стараюсь ласково, трепетно…

— Марат… Марат… — шепчет между поцелуями. — Нам ехать надо!

Отрываюсь, заглядывая ей в глаза. Щеки горят.

— Это ты меня так вежливо на хер посылаешь? — бросаю я с горечью.

Выскакивает из машины. Наблюдаю, как дрожит сигарета в еë пальцах. Лица не вижу.