Несколько секунд Ранд провожал взглядом Селанду. За последние десять дней она была не первой. И не десятой, и даже не двенадцатой. По крайней мере, поначалу его соблазняли. Когда Ранд отвергал стройную, ее немедленно сменяла толстушка, высокая и смуглая, но непременно кайриэнка; к нему являлись и невысокие светловолосые. Ему постоянно подыскивали женщину, которая удовлетворила бы его вкусы. Тем, кто пытался под покровом ночи проскользнуть в его апартаменты, Девы давали от ворот поворот, решительно и твердо, но все же с ними обходились получше, чем обошлась с одной девушкой Авиенда, с которой, на свое несчастье, столкнулась бедняжка. По-видимому, к правам Илэйн на Ранда Авиенда относилась с чрезвычайной серьезностью. Однако от ее айильского чувства юмора никуда не деться, и она, похоже, находила немалое удовольствие в том, чтобы досаждать ему. Ранд видел удовлетворение на лице Авиенды, со стоном отворачиваясь, когда она начинала раздеваться на ночь. Ранд мог бы обидеться на ее жутко серьезное отношение, если бы очень скоро не уразумел, что скрывается за этой чередой красивых молодых женщин.

— Миледи Колавир!

Едва Ранд произнес ее имя, она остановилась, из-под затейливой башни темных локонов на него спокойно глядели холодные глаза. У Селанды не было иного выбора, кроме как остаться при госпоже, хотя задерживаться здесь ей хотелось не больше, чем прочим уйти. Мейлан с Марингилом откланялись последними, не сводя пристальных взглядов с Колавир и стараясь разгадать, почему ей велено остаться. Поглощенные этой загадкой, они не заметили, что пятятся к двери бок о бок. Взгляды у обоих были одинаково мрачные и хищные.

Обшитая темными панелями дверь затворилась.

— Селанда — очень красивая молодая женщина, — сказал Ранд. — Но некоторые предпочитают общество более зрелых… более умных женщин. Сегодня попозже, когда пробьет Второй час вечера, мы с вами поужинаем наедине. Представляю, какое меня ожидает удовольствие.

Прежде чем Колавир успела что-то сказать, Ранд взмахом руки отпустил ее. Впрочем, неизвестно, могла ли она хоть слово вымолвить. Лицо ее не изменилось, но реверанс получился несколько неуверенным. Селанда выглядела крайне изумленной. И с плеч ее будто гора свалилась.

Едва дверь закрылась за двумя женщинами, Ранд запрокинул голову и рассмеялся. Хрипло, сардонически. Он устал от Игры Домов, потому и играл бездумно. Он был отвратителен себе — испугал одну женщину, потом другую. Вот что стало причиной смеха. За всей этой чередой молодых женщин, которые едва не вешались ему на шею, стояла Колавир. Подыскать наложницу для Лорда Дракона, молодую женщину, которой она может управлять, — тогда и у Колавир, как у кукловода, окажутся в руках ниточки, накрепко привязанные к Ранду. Но она намеревалась подложить в постель, а может, даже и выдать замуж за Дракона Возрожденного какую-то другую женщину. Теперь она до самого Второго часа вечера будет холодным потом обливаться. Колавир знала, что сама, хоть и не блещет неземной красотой, очень даже привлекательна, а коли Ранд наотрез отказался от всех посланных ею женщин, вероятно, только потому, что желает особу лет на пятнадцать постарше. И наверняка она не посмеет сказать «нет» мужчине, который весь Кайриэн в кулаке держит. Но сегодня вечером ей лучше быть посговорчивей и оставить эту идиотскую затею. Авиенда, весьма вероятно, охотно перережет глотку любой женщине, которую обнаружит в постели Ранда; кроме того, у него нет времени на всех этих пугливых голубок, полагающих, что они жертвуют собой во имя Кайриэна и ради Колавир. Слишком много нужно решить проблем, и лишнего времени нет.

Свет, а если Колавир решит, что жертва того стоит? С нее станется. Для этого она достаточно хладнокровна. Тогда я позабочусь, чтоб у нее кровь в жилах от страха похолодела. Это будет нетрудно. Ранд ощущал саидин как нечто на самом краешке поля зрения. Он чувствовал порчу на ней. Иногда ему казалось, что теперь он и в себе эту порчу чувствует — как осадок, оставшийся от саидин.

Ранд поймал себя на том, что сердито глядит на Асмодиана. А тот будто изучал его с ничего не выражающим лицом. Вновь полилась музыка — точно вода журчала по камушкам, успокаивая. Вот как, его надо успокаивать?

Без стука открылась дверь, и в комнате вместе с Морейн появились Эгвейн с Авиендой, айильские одеяния женщин помоложе обрамляли светло-голубой наряд Айз Седай. Будь то кто-либо иной — Руарк, или другой вождь из оставшихся в городе, или даже делегация Хранительниц Мудрости, — сначала вошла бы какая-нибудь Дева и объявила об их приходе. Этих же трех Девы впустили бы, даже принимай он ванну. Эгвейн глянула на Натаэля и поморщилась; музыка стала тише, ниже и на миг сделалась замысловатой, будто какой-то танец, а потом превратилась в мелодию, походившую на вздохи ветра. Асмодиан, скривив в улыбке губы, опустил голову к своей арфе.

— Удивлен, что вижу тебя, Эгвейн, — промолвил Ранд. Он перекинул ногу через подлокотник. — Сколько дней ты меня избегаешь? Шесть? Принесла еще какие-то добрые известия? Масима моим именем Амадор разграбил? Или те Айз Седай, что, по твоим словам, меня поддерживают, обернулись Черными Айя? Заметь, я не спрашиваю, кто они и где. Даже не интересуюсь, откуда у тебя такие сведения. И не прошу тебя разглашать секреты Айз Седай или Хранительниц Мудрости, да чьи бы то ни было. Просто одари меня крохами, какими готова поделиться, а я уж сам буду беспокоиться, не станет ли для меня под покровом ночи роковым то, о чем ты не соизволила мне сказать.

Эгвейн спокойно смотрела на Ранда:

— Ты знаешь то, что нужно знать. И я не скажу того, чего тебе знать не нужно. — То же самое она заявила и шесть дней назад. Эгвейн стала такой же Айз Седай, как Морейн, несмотря на то, что на одной айильский наряд, а на другой светло-голубые шелка.

Авиенда же вовсе не выглядела спокойной. Она шагнула к Эгвейн, встав с ней плечом к плечу; зеленые глаза полыхали, спина была прямая, точно железный штырь. Ранд даже удивился, что к девушкам не присоединилась Морейн — так все трое жгли его взглядами. Клятвенное обещание Морейн подчиняться ему оставляло ей на изумление широкое пространство для маневра, а после его спора с Эгвейн эта троица будто сплотилась. Впрочем, происшедшее тогда и спором-то назвать затруднительно: не очень-то поспоришь с женщиной, которая смотрит на тебя холодными глазами, ни разу голоса не повысила и, однажды отказавшись отвечать, даже снова слышать вопрос не желала.

— Что вам надо? — спросил Ранд.

— За минувший час вот что пришло. — Морейн протянула ему два сложенных письма. Казалось, голос ее вторил мелодии Асмодиана перезвоном колокольчиков.

Ранд встал, с подозрением взял письма.

— Если они для меня, то почему попали в твои? — Одно, надписанное аккуратным угловатым почерком, было адресовано Ранду ал'Тору, второе — Лорду Дракону Возрожденному, почерк плавный, но не менее твердый. Печати не тронуты. Присмотревшись к ним, Ранд заморгал. Обе печати были, по-видимому, из одного и того же красного воска, на одной оттиснуто Пламя Тар Валона, на другой же изображение башни наложено на контуры острова Тар Валон — это он сумел определить.