Гумилевский задумал Бурова как человека, который родился и вырос среди беспутной интеллигенции; соответственно, он наделил своего персонажа нестойкой половой конституцией. «Известно, что дети, происходящие от сладострастных, развратных родителей, чаще других детей предаются половым излишествам всякого рода»[2160]. Чем раньше начинается половая активность, тем чаще она происходит, и тем быстрее опустошаются половые железы. Наступает преждевременное старение[2161]. В этом отношении окружение Бурова также было, предположительно, наименее благоприятным. Исследователей не удивляло, что буржуазная среда, максимально насыщенная «праздностью и психическими раздражителями», приводит к поллюции семени уже с 13 лет[2162]. «Ранние половые ощущения» такого рода являются причиной тяжелых переживаний для ребенка. «Организм еще не созрел»[2163].

Ученые осуждали «внутреннее побуждение» – стимул к половому сношению, о котором часто сообщали студенты, – видя в нем чисто инстинктивный, животный импульс; ему следовало противопоставить здоровую половую жизнь, которая стимулировалась лишь внешним возбуждением. «Необходимо обуздать наше внутреннее побуждение!» – взывал якутский врач Гущин[2164]. Природный половой зов противопоставлялся половому интересу, который медленно развивался под влиянием литературы и друзей[2165]. «Потребность как причина первого сношения играет особенно важную роль в мелкобуржуазной, пресыщенной среде, – заметил Ласс. – Иногда потребность эта возникает совершенно случайно, являясь результатом неправильного воспитания ребенка». Эрудированные студенты сами проговаривали эту тему: «Происхожу из мелкобуржуазной среды, бессистемно воспитан», – сообщает студент-медик. И далее: «Половой акт родителей совершенно ненамеренно происходил на моих глазах. Совершенно естественно, что такое обстоятельство и ряд других наблюдений над поведением взрослых привел к раннему половому влечению и потребности удовлетворить его. Первое сношение произошло без всякого влечения к объекту, из простой потребности удовлетворить половое чувство»[2166]. А вот у студентов из фабричной среды семенные поллюции начинались позже, примерно к 15 годам. Межсубъектные отношения – «страсть» и «влечение» к другому – вот что являлось у них первоначальным сексуальным стимулом. Среди крестьян «половая потребность» вообще едва ли играла какую-то роль[2167].

Находясь с детства под властью внутренних побуждений и фантазий, усугубив свое сексуальное томление долгим сидением за книгами, начитавшиеся статей Коллонтай и Троцкого о сексуальной эмансипации, студенты были падки на онанизм. Научные опросы зарегистрировали распространенность сексуального самоудовлетворения среди студентов времен НЭПа. Московские студенты признавались в этом в анкетах:

Из разговоров со своими близкими товарищами, как студентами, так и с другими, я вынес, что онанизмом сейчас занимаются большинство молодежи и даже лица уже женатые, но в связи с тем, что жены – общественные работники – и их мужья не видятся по 2, 3 и 4 года. <…> Нужно во что бы то ни стало путем лекций разъяснить студентам: 1) влияние онанизма на организм, 2) половую гигиену, 3) некоторые правила (научные) супружеской жизни, 4) как можно, с научной точки зрения, избежать деторождения, не допуская аборта и т. д. (Слесарь, 22 года)

Ну что с того, что я нахожусь в любовных отношениях и женат, когда в течение 3‐х лет то подпольная работа, то армия и проч. причины не позволяют жить вместе. Сейчас мне еще хуже, я и жена живем в Москве, я учусь и живу в своем общежитии, жена тоже учится и живет опять в своем общежитии (в другой школе). Мы недалеко живем друг от друга и ежедневно почти видимся, но материальные условия не позволяют нанять нам комнату, чтобы совместно жить. Мы оба – настоящие монахи. Вопрос только в том, который из нас честнее монах. Я, например, предаюсь онанизму, хотя очень умеренно, она довольствуется только тем, что иногда во сне имеет половое сношение, а иногда даже и не со мною. Такая жизнь – дрянь. (Столяр, 31 год)

Занятие онанизмом вызывалось потребностью к половому сношению, которой я не понимал и, не зная его значения, занимался им, но это вызывало отвращение как к этому занятию, так и к самому себе. Я периодами не занимался, но потом снова это редко делал. Революция заставила иначе смотреть на это, и я еще реже стал заниматься онанизмом (периоды – раз в 4–6 месяцев). <…> В настоящее время, хотя потребность проявляется, но силой воли, сознанием я умею в себе подавить это. (Рабочий, 20 лет)

Онанизмом начал заниматься с 14 лет и вначале, лет до 16-ти, довольно часто, чуть не ежедневно, с 16 до 18 лет умеренно и с 18 до 20 лет очень редко, под влиянием встречи с красивыми женщинами, видами голого женского тела (купальщиц). Застенчивость, выработанная семьей, мешала сближению с девочками, онанизм ее (застенчивость) сохранял. Военная служба, жизнь на фронте, лежание в военных госпиталях огрубили, я одичал, застенчивости нет, но говорить с женщинами не могу: нет общего с ними языка, если с которой поговорю, – нагрублю «по-солдатски» и этим отталкиваю от себя. Около 8‐ми лет не занимался онанизмом, отвык и теперь противен, хотя я его и не боюсь под влиянием Фореля. (Рабочий, 28 лет)[2168].

(«Семя, благодаря онанизму, может иногда выбрасываться и непроизвольно, без эрекции, – писал А. Форель, – [но] не следует приписывать этому явлению слишком много значения, так как оно скоро проходит»[2169].)

Онанизм всплыл в общем контексте сексуальных отклонений во время разбирательства в апреле 1923 года в Ленинградском сельскохозяйственном институте. На студенческой вечеринке была продемонстрирована устная газета, из которой следовало, что коммунист Касумов занимался с рабфаковкой Осиповой «педерастией», тем самым воспроизводя «эксплуататорские отношения» – его объектом была отстававшая в учебе крестьянка. Осипова указала, что «обвинения ложны». Отношения ее к Касумову «самые дружественные», и никакими извращениями они не занимались. Другое дело – «несознательное» поведение клеветника товарища Бездудного. Бездудный защищался: да, Осипова обращалась «с просьбой пособить ей, и я предложил ей проспать одну ночь, но это было сказано без задней мысли». В редакцию устной газеты поступил принципиальный вопрос: «Почему тов. Касумову нельзя заниматься педерастикой <так!>, если другие занимаются онанизмом?»[2170] Не относя «совокупления через задний проход» к онанизму, психологи останавливались «на этих формах только потому, чтобы доказать человечеству, к какой разнузданности может привести его половой инстинкт»[2171]. Считалось, что сексуальные девиации – это результат «дурных привычек, подражания и полового перенасыщения и излишеств»[2172]. В каких-то случаях признавались даже преимущества мастурбации для «отклоняющихся» как «меньшего зла»[2173].

Повсеместность онанизма укрепляла специалистов в их восприятии студенчества как всячески отклоняющегося от нормы[2174]. Речь идет о «самоудовлетворении противоестественным путем», пояснял доктор Коваладзе[2175]. Онанизм определялся научно как «автоэротизм», то есть форма «самопроизвольного полового возбуждения и раздражения без