Историк Алан Кларк: «Генералы утверждали, и не без основания, что им всегда удавалось проникать сквозь русские позиции первым ударом: огневая мощь и мобильность войск будут больше, чем в 1941 или 1942 году, степень концентрации выше, цели даже менее амбициозные. Не является ли фактом то, что никакая сила на земле не способна выдержать первый удар германской армии, когда она начинает главное наступление?»

Жребий брошен. 13 мая Гитлер возвращается в Растенбург, чтобы оттуда наблюдать за разворачивающимися наступательными операциями. Шпеер сообщил ему из Берлина о резко возросшем военном производстве: «Прошлой осенью вы приказали нам создать определенное количества оружия к 12 мая. Сегодня мы можем доложить, что мы достигли всех намеченных результатов, а в некоторых случаях значительно их превзошли». Май и июнь прошли в ожидании новых «пантер», которыми снабжали прежде всего Моделя и дивизии СС — Кейтель, Цайтцлер и Клюге убедили Гитлера выпустить соответствующую директиву. В качестве «окончательной» даты наступления было названо 4 июля 1943 года. К бою изготовились семнадцать танковых дивизий. На севере у Моделя были три танковых корпуса, на юге к выступлению была готова самая мощная сила вермахта — 4-я танковая армия Гота.

Сомнения в фюрере

К этому времени внутри военной машины Германии созрели силы, достаточно трезво видящие ухудшение положения страны и перспективу поражения Германии, ощутившие пагубность национал-социализма и склонные в свете всего вышесказанного к насильственному изменению строя, ведущего Германию в пропасть. Германский государственный механизм начинает терять цельность и солидарность периода внешнеполитических триумфов. Сталинград породил разобщенность. Эти политические силы с презрением воспринимали демагогию нацизма и дилетантизм его вождей. Среди Них было много представителей классической прусской юнкерской касты. Эти силы вели дело к ликвидации Адольфа Гитлера.

Два года назад, когда германские войска шли от триумфа к триумфу, германские офицеры не помышляли о покушении. Сейчас, потрясенные и смятенные, они лелеяли эту идею. Гитлер, чья враждебность традиционной военной элите была очевидна, как представляется, интуитивно чувствовал неприязнь всех этих высокомерных «фонов».

Фельдмаршал Вицлебен, политики типа Герделера, давние (пассивные) противники нацистского режима типа фон Трескова начали организовывать вокруг себя патриотически настроенных офицеров, способных критически взглянуть на ту войну, вести которую тотально начал призывать Гитлер. К началу 1943 года генералы Ольбрихт и Остер, занимавшие важные посты в резервной армии (расположенной на территории Германии), разработали план одновременного захвата власти в Берлине, Вене и Мюнхене. Предпосылкой начала активных действий заговорщиков была ликвидация фюрера, на верность которому присягал весь офицерский корпус вермахта. Ликвидация получила кодовое название «Вспышка».

В начале февраля 1943 года генерал Ольбрихт говорит фон Трескову о готовности его группы заговорщиков к активным действиям — Сталинград выступил катализатором. Тресков обращается к офицерам, которые могли бы склонить в ряды заговорщиков командующего группой армий «Центр» фон Клюге, прежде всего к его адъютанту фон Шлаб-рендорфу. Этот молодой майор нашел в архиве своего шефа документы, датированные октябрем 1942 года, о даровании Клюге большой суммы денег и разрешения на постройку дома. Произошло нечто вроде варианта шантажа фельдмаршала, боявшегося потерять лицо в своей среде. Клюге навестил идеолог заговора Герделер (документы которому, заметим, оформила германская военная разведка). Клюге, при всем понимании тупика, в который завел страну нацизм, все же не рискнул открыто встать в ряды заговора. Колеблющийся Клюге сказал Трескову: «В это время ни немецкий народ, ни немецкие солдаты не поймут и не примут такой шаг… Мы должны выждать неблагоприятного развития ситуации, когда ликвидация Гитлера станет очевидной необходимостью». Участвовать в заговоре отказался и Манштейн.

Но заговор разрастался и без участия фельдмаршалов, офицеры остались убежденными сторонниками отхода своей страны от пути, ведущего, по их глубокому убеждению, в бездну. Они решили воспользоваться визитом Гитлера к командующему группой армий «Центр» фельдмаршалу Клюге в Смоленск. В какой мере приезд Гитлера в Смоленск, вде находилась штаб-квартира группы армий «Центр», был спровоцирован намеренно, остается загадкой. Равно как загадочной остается и роль военной разведки — абвера, возглавляемого адмиралом Канари-сом. Первоначально предполагалось, что выстрел в Гитлера произведет подполковник Фрайхер фон Безелагер из ударного подразделения, дислоцированного в Смоленске, который утверждал, что его людей достаточно, чтобы совладать с охраной Гитлера. Но взгляда на эсэсовское сопровождение фюрера было достаточно, чтобы усомниться в предложении Безелагера.

Теперь офицеры думали о взрывчатке, которую создали английские специалисты для движения Сопротивления во Франции, — кубики нитротетраметаниума, которые легко можно было расположить так, что взрыв мог прозвучать через четко определенное время — 10,30 или более минут. Заговорщики пришли к выводу, что наилучшим выходом был бы взрыв на самолете Гитлера в воздухе.

Гитлер прибыл в Смоленск на двух «Кондорах» (свой и охраны) 13 марта 1943 года. Во время совещания один из заговорщиков — Шлабрендорф как бы случайно взял в руки фуражку фюрера и едва удержал металлический прибор весом не менее двух килограммов — фуражка имела стальную прокладку, защиту от снайперов. Накануне отбытия высокой делегации Шлабрендорф обратился к офицеру из окружения Гитлера — полковнику Брандту с просьбой передать пару бутылок коньяка разместившемуся в Вольфшанце генералу Гельмуту Штифу. Брандт согласился, и Тресков вручил ему небольшой, но весьма тяжелый ящик. Под взглядами удовлетворенных заговорщиков Брандт сел в тот же «Кондор», что и Гитлер. Только что Шлабрендорф активировал зарядное устройство на получасовой интервал. Взлет — и оба самолета исчезли в сером небе. Самолет Гитлера пролетел над Минском, Вильнюсом, Каунасом и через два часа приземлился в Растенбурге. Никаких признаков экстренных событий не последовало. Шлабрендорф, сгорая от волнения, позвонил Брандту в Вольфшанце с вопросом, не вручил ли он подарочный ящик. Если нет, то этого делать не нужно, Шлабрендорф сам завтра вылетает в штаб-квартиру.

Шлабрендорф упаковал две бутылки коньяка (значительно менее тяжелые) и отправился с тяжелым сердцем в «Вольфшанце». Брандт смеясь вручил непереданный ящик, и майор Шлабрендорф немедленно удалился, чтобы открыть взрывной механизм. Причина неудачи стала ясна сразу: не сработала крышка детонатора. Группа заговорщиков была разочарована, но не отставила планов физической ликвидации того презираемого ими политика, который, безусловно, вел Германию в бездну.

Кремль

Немцы (скажем, Модель) частично знали о приготовлениях Красной Армии, но они не знали о подлинных масштабах этих приготовлений. Между тем концентрация германских сил, предпринятая на подступах к Курскому выступу, вызвала чрезвычайные опасения в Кремле. Построение этой группировки было наступательным, и теперь думать о полном освобождении Донбасса или о выходе через Гомель в Белоруссию становилось неуместным. Слишком страшным был поворот событий, когда колоссальная истребительная мощь Германии нацелилась на участок фронта всего лишь несколько южнее Москвы. Как себя поведет концентрированная германская механизированная мощь в случае успешного продвижении на участке фронта лишь слегка юго-за-паднее Москвы?