Я не знаю другого человека, кто, как Илья Глазунов, столь резко и непримиримо высказывается в адрес Ленина («Володьки», «Лысого», «Лукича», «Сифилитика») и всей его «банды», принесшей России неисчислимые беды. Лейба Бронштейн – Троцкий, Янкель Свердлов, Железный Феликс, Сталин – «Гуталин» и ныне правящий Никита – «Кукурузник», – все они вместе со своим вождем – «Лукичом», по глубокому убеждению Глазунова, – «слуги дьявола», «исчадие ада». В борьбе с этой нечистью и их прихвостнями, как считает Илья, все средства хороши. Беды своей семьи – гибель родителей и родных – и беды поруганной и униженной России – для Глазунова неразделимы. Цель и смысл своей жизни он свел воедино – служение Отечеству. Его девиз можно определить словами: «Кто не с нами, тот против нас» (цит. по: Н. Митрохин. Русская партия. С. 209).

свободная форма писем позволила мне быть абсолютно искренней, и я считаю то, что написано – исповедью. Мне бы хотелось сейчас, чтобы каждый, кто будет читать эти письма, считал, что они адресованы к нему.

Г. Владимов принес рассказ о сторожевой собаке, которая одичала после того, как разогнали лагерь, при котором она служила. Рассказ – прозрачная аллегория, притча, но, пожалуй, его можно было бы напечатать, если добавить «верному Руслану» больше живого, собачьего (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 162)634.

В 1963 году я написал первый вариант «Верного Руслана», – вспоминает Георгий Владимов в беседе с Львом Копелевым, состоявшейся 14 декабря 1983 года. – Это был рассказ, 62 страницы. И сразу же этот рассказ из комнаты машинисток попал в Самиздат. Машинистки распечатали этот рассказ, но, чтобы не подводить автора, они отрезали верхнюю часть первой страницы, и рассказ попал в Самиздат анонимно (Знамя. 2019. № 7. С. 160).

всем очень понравился. Все хотели его печатать. Но неожиданно уперлось дело в Твардовского, который его прочитал после всех, вызвал к себе автора и сказал, что «я могу его тиснуть и в таком виде. Но мне кажется, что вы не использовали всех возможностей, не разыграли сюжет. Здесь таится гораздо большая тема, чем вам сейчас это кажется. Я лично собак не люблю, но вы напрасно сделали его таким полицейским дерьмом и смеетесь над этим псом. А ведь у пса своя трагедия .

Он отметил излишний антропоморфизм, потому что изображалась не столько собака, сколько вохровец в собачьей шкуре. Это ему очень не понравилось, и он предложил этот рассказ несколько «особачить», как он выразился, то есть побольше внести туда живого пса: «проникните в собаку, в ее трагедию, в ее мир…».

Пока я это «особачивал», прошел год-полтора примерно. За это время сняли Хрущева и закрылись ворота лагерной темы. Ничего нельзя было в «Новом мире» о лагере печатать, и Твардовскому осталось только развести руками (Там же. С. 160–161).

В последнее время, – подчеркивается в записке, – стала очевидной тенденциозность в подборе имен. Например, в плане предстоящего выпуска по «Большой серии» числится издание стихов М. Цветаевой, О. Мандельштама, И. Северянина, В. Хлебникова, сборника «Поэты-футуристы», сборника стихов Б. Пастернака.

Считаем существующую практику издания серии «Библиотека поэта» неправильной, не отвечающей задачам пропаганды лучших образцов поэтического творчества. Необходимо, чтобы наряду с произведениями поэтов прошлого в серии было широко представлено творчество лучших современных поэтов (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 663–664).