Когда всего ярд отделял его от преследователя, Джоакин шатнулся влево. Сойдя с примятой полосы, жеребец замедлил бег, и монах мигом поравнялся с ним. Повернувшись, Джоакин рубанул наотмашь. Монах не успевал уклониться — он подставил под удар булаву, и та вылетела из рук. С проклятьями монах отскочил вбок, а на Джоакина обрушился брат Людвиг. Яростно зазвенели клинки, всадники сбавили ход, осыпая друг друга ударами. Брат Людвиг скакал притоптанной просекой, но его преимущество сводилось на нет тем, что Джоакин шел от него слева. Парировать удары слева было трудно. Джоакин пробил защиту Людвига и рассек плечо, брызнула кровь. Хармон затаил дыхание: вот сейчас молодчик прикончит главаря! Но брат Людвиг прытко съехал с просеки, удаляясь в сторону, а Джоакин не смог догнать и добить врага: двое новых всадников уже настигали его.

— Снайп, помоги! — приказал Хармон.

Дезертир сбавил ход, поравнялся с Джоакином. Топор скрестился с булавой, меч — с мечом. Звон стали впился в уши.

Трое лучников, что отстали было, теперь быстро настигали Хармонов арьергард. Сжав бедрами конские бока, они накладывали стрелы на тетивы.

— Берегитесь луков! — заорал Хармон. — Не едьте прямо, виляйте!

Пустое предупреждение: Джоакин со Снайпом и так вертелись изо всех сил, уклоняясь от вражеских ударов. Один лучник выпустил стрелу и дал промах. Остальные ускорили ход, чтобы сблизиться на верное расстояние. Тьма бы их проглотила!

О лучниках позаботилась Милосердная Янмэй: кобыла среднего из них угодила копытом в нору. За сто ярдов было слышно, как хрустнула кость. Лошадь заорала, полетела кубарем, всадник грохнулся наземь. Кони других лучников шарахнулись далеко в стороны.

Ха-ха! Осталось трое против трех! — успел подумать Хармон, и тут на него набросился брат Людвиг. Проклятый монах широкой дугой обогнул отряд торговца, настиг Хармона и атаковал с фланга. Торговец едва успел пригнуться, как над головой свистнула сталь. Со скоростью искры брат Людвиг вновь занес меч. У Хармона не было ни защиты, ни оружия — борода и голые руки! Он дернул удила, уходя вбок, Людвиг рванулся за ним — и тут в монаха врезался Вихорь. Крестьянин даже не выхватил меч, просто протаранил врага конской грудью. Гнедая лошадь Людвига заржала и крутанулась, норовя укусить. Конь Вихря изловчился первым и хватил гнедую за ляжку. Та, озверелая от боли и сбитая с толку, развернулась мордой назад. Людвиг лупил ее и осыпал проклятьями, но не мог заставить подчиняться. Хармон стремительно удалялся от него.

Тогда брат Людвиг обрушился на Вихря — улучив удобный момент, замахнулся мечом. Оружие крестьянского дурака все еще было в ножнах! Клинок Людвига метнулся вниз, Вихорь отшатнулся в ужасе и закрылся рукой. На месте его пальцев осталась кровавая культя. Вихорь заорал, прижимая руку к груди.

— Меч! — кричал ему Хармон. — Возьми меч!

Брат Людвиг не тратил времени, чтобы добить раненого. Набирая ходу, он поскакал назад — навстречу Джоакину и Снайпу. Проклятье. Проклятье! Положение становилось отчаянным: сейчас монахи разделаются с воинами торговца, а затем примутся всей толпой травить его самого! И, как на зло, Хармон ничем не мог помочь своим бойцам. Эх, арбалет бы сейчас!.. Но торговец играл роль пленника, а пленнику полагается быть безоружным.

Из трех воинов, атаковавших Снайпа и Джоакина, им удалось уложить двоих. Но третий успешно справлялся с обоими воинами! Дезертир в иссеченном камзоле и помятом шлеме уже даже не пытался атаковать, а всеми силами защищался. Монах рубанул раз, другой, принудил Снайпа опустить секиру и врезал по голове. Шлем выдержал удар, но оглушенный Снайп зашатался в седле и выронил топор. Джоакин бросился на монаха с другой стороны, тот мгновенно обернулся, перекинул меч в левую руку и парировал удар. Джоакин остервенело принялся рубить врага, клинки скрещивались, высекая искры. Навстречу Джоакину уже летел брат Людвиг, расправившийся с Вихрем, и молодой воин имел считанные секунды, чтобы избавиться от своего врага. Джоакин сделал финт, клинок сверкнул в воздухе причудливой дугой. Если бы враг держал меч в правой руке, то был бы обречен на гибель. Но меч был в левой и отразил удар Джоакина, а затем рубанул в ответ.

— О, боги! — вырвалось у Хармона.

Клинок прорубил рукав кольчуги и залил кровью локоть Джоакина. Меч молодого воина — о, ужас! — полетел наземь. Джоакин вскрикнул, побелел, разинул рот, будто в смертельном удивлении. Но в последний миг успел сделать то единственное, что еще могло спасти его: пришпорил коня и рванул навстречу Людвигу. Монах, ранивший Джоакина, ухмыльнулся и двинулся следом, замыкая ловушку. Брат Людвиг занес меч, скача навстречу безоружной жертве.

— Людвиг, тварь! Я здесь! — заорал Хармон, надеясь хоть на вдох отвлечь врага.

Тот даже не вздрогнул. Когда конь Джоакина поравнялся с ним, брат Людвиг взмахнул мечом. В тот самый момент Джоакин наклонился в сторону — чудовишно далеко, едва не выпал из седла, неясно, как и смог удержаться! Он клонился не от Людвига, а навстречу, ныряя головой ниже взмаха клинка. Меч просвистел, не задев Джоакина, а затем… Никогда — ни прежде, ни после! — Хармон не видал такого: конь брата Людвига на всем скаку вздрогнул, дико мотнул головой и полетел кубарем!

Монах, преследовавший Джоакина, не успел уклониться, наскочил на лошадиное тело и выпал из седла. Все это случилось за секунды, Джоакин еще висел, отпав вбок, цепляясь ногами за конские бока, а в ладони все еще сверкал искровый нож. Воин закричал от натуги, пытаясь вернуться в седло — и сумел, выровнялся. Снайп, обогнув мешанину из конских и человеческих тел, догнал его.

Из монахов лишь двое лучников остались в седлах. Они отставали от Хармона на три сотни ярдов и не спешили в погоню. К счастью, с такого расстояния они не видели, сколь серьезный ущерб понес отряд торговца.

Углубившись в рощицу и свернув в кусты, они позволили себе роскошь перевязать раны. Вихорь был бел, как полотно, и валился из седла. Рука Джоакина багровела от крови, при всякой попытке пошевелить ею он издавал стон. Удар задел и спину: кольчуга была прорублена ниже лопатки. Раны Снайпа оказались поверхностны, но оглушение не миновало: он с трудом понимал слова.

Хармон перетянул, как мог, раны своих спутников, молясь о том, чтобы монахи не надумались возобновить погоню. По меньшей мере, двое врагов сохранили здоровье и коней. Хватило бы и одного, чтобы добить остатки Хармоновой стражи.

Лошадь Вихря также получила рану: тот самый удар, что снес крестьянину пальцы,