За завтраком она заявила Николасу, что записала его к зубному врачу. Он поморщился, но Дуглесс не обратила на это ни малейшего внимания: разумеется, у кого, скажите, будет довольная физиономия при мысли о необходимости идти к зубному! Пока он разделывался с завтраком, она узнала от него названия и других его поместий, кроме торнвикского. Это давало возможность, посетив местную библиотеку, попытаться найти в ней какие-нибудь сведения и о них, если, конечно, хотя бы часть нужной информации общедоступна.

Когда они пришли к стоматологу, Николас притих и даже не рассматривал пластиковые стулья в приемной. Дуглесс обратила его внимание на пластиковое же деревце, но Николас даже не взглянул в ту сторону, и она поняла, что он по-настоящему взволнован. Наконец медсестра-секретарша вызвала Николаса, и Дуглесс, сжав его руку, прошептала:

– Все будет в порядке, не бойтесь! А потом… потом мы с вами пойдем в центр, и я куплю вам мороженое! Приятная перспектива, не правда ли? – Но, произнося эти слова, она поняла, что он представления не имеет о мороженом – точнее, не помнит, что это такое!

Записывая Николаса на прием, она попросила врача проверить всю его полость, запломбировать по крайней мере один зуб – словом, сделать все необходимое. Понимая, что Николас пробудет у врача довольно долго, Дуглесс попросила секретаршу позвонить ей в библиотеку, когда лечение подойдет к концу.

Уходя в библиотеку, она испытывала нечто сходное с чувством мамаши, покидающей, пусть и на время, родное дитя.

– Ерунда! – утешила она себя. – Это – всего лишь стоматолог!

Библиотека оказалась крохотной, в основном здесь были детские книги, а также романы для взрослых. Часть полок занимали путешествия по Великобритании, и Дуглесс, забравшись на табурет, принялась за розыски, не пропуская любых упоминаний об одиннадцати поместьях, которыми, по словам Николаса, он некогда владел. Четыре из этих поместий упоминались как руины, еще два были окончательно уничтожены в пятидесятых годах (и мысль о том, сколь долго они простояли, и о том, что разрушили-то их, оказывается, совсем недавно, опечалила Дуглесс), имелось упоминание и о замке Торнвик. Дуглесс не нашла сведений лишь об одном поместье, а еще два оказались частными резиденциями, но в одно разрешался доступ посетителям. Именно об этом, открытом для публики, поместье она записала всю нужную информацию: в какие дни и часы туда пускают, – и, сделав это, взглянула на часы. Прошло уже полтора часа с той минуты, как Николас вошел в кабинет зубного врача.

Она порылась еще в именном каталоге, но ничего относящегося к семейству Стэффорд не нашла. Между тем прошло еще сорок пять минут.

Тут зазвонил телефон, стоявший на столике у библиотекаря, и Дуглесс даже вздрогнула от неожиданности. Библиотекарь сообщила ей, что звонят от дантиста и что лечение Николаса близится к концу. Дуглесс пришлось чуть ли не бегом мчаться в клинику.

Врач сам вышел к ней и после приветствия пригласил в кабинет.

– Видите ли, – несколько смущенно сказал он, – меня очень удивляет состояние зубов у мистера Стэффорда. – При этом он вставил рентгеновский снимок зубной полости Николаса в диаскоп и добавил:

– Понимаете, я обычно придерживаюсь принципа не давать никаких заключений по поводу работы своих коллег, но, как вы сами можете убедиться, то, как кто-то до меня поработал с зубами мистера Стэффорда, было… было… ну, в общем, я могу назвать это варварством! Такое впечатление, что три коренных зуба ему не просто удалили, а буквально вырвали с мясом! Вот, видите: в этом месте и вон там тоже кость надломилась, и в ней образовались трещины, а позже, при зарастании, она вся искривилась! Вероятно, он испытывал кошмарную боль! Ну, и еще: я, разумеется, понимаю, что этого просто не может быть, но у меня тем не менее сложилось впечатление, что мистер Стэффорд до меня вообще никогда не видел шприца с «заморозкой»! Весьма вероятно, что его попросту «отключали», когда драли эти зубы! – Выключив диаскоп, стоматолог добавил:

– Возможно, нельзя было поступить иначе! Но в наше время трудно даже вообразить, какую чудовищную боль ему пришлось бы испытывать при таком «удалении зубов»!

– Но, наверное, лет четыреста назад все делалось по-другому, верно? – спросила Дуглесс.

– Ну, четыреста лет тому назад, насколько я понимаю, абсолютно всем драли зубы именно так, как это проделали с ним, – и при этом, заметьте, не существовало никакой анестезии или каких-либо медикаментозных средств, снимающих боль после операции! – улыбаясь проговорил врач.

– А как у него с остальными зубами? И как он вел себя при лечении? – опять спросила Дуглесс.

– На оба эти вопроса я должен ответить: отлично! – заявил стоматолог. – Он совершенно расслабился в кресле и даже засмеялся, когда моя помощница спросила, не сделала ли она ему больно! Один кариес я запломбировал и проверил состояние остальных зубов. – Тут доктор немного помолчал, затем несколько растерянно добавил:

– Знаете, меня удивило, что у него на зубах небольшие полукружия «камня». Такое я видел только в учебниках, когда в институте учился. Как правило, это – свидетельство того, что еще в детском возрасте человек примерно с год или около того голодал. В данном случае я просто не понимаю, что могло послужить причиной образования на зубах этих характерных дужек: не похоже ведь, чтобы этот мужчина вырос в семье, где не хватало еды!

Это, должно быть, из-за засухи! – подумала Дуглесс и чуть было не произнесла это вслух. – Да, из-за засухи или из-за наводнения! Короче, что-то помешало злакам вовремя созреть, и это стало катастрофой при отсутствии в ту эпоху холодильников, замороженных продуктов и, наконец, обильной продовольственной помощи, почти в свежем виде поступающей в таких случаях со всех сторон света!

– Извините меня, – сказал врач, – я не хотел вас задерживать. Просто был весьма обеспокоен результатами трудов другого «дантиста». А мистер Стэффорд… – добавил доктор с легким смешком, – мистер Стэффорд, знаете ли, так расспрашивал меня обо всем! Уж не собирается ли он поступать в стоматологический институт, а?

– Нет, – улыбаясь ответила Дуглесс, – он просто любопытен. Огромное спасибо за вашу заботу и за то, что потратили на нас столько времени!

– Я даже рад, что пришлось отменить прием для некоторых других пациентов: столь интересных зубов, как у мистера Стэффорда, я еще не видел!

Дуглесс еще раз поблагодарила врача и, выйдя в приемную, обнаружила, что Николас, перегнувшись через разделительный барьерчик, заигрывает с хорошенькой медсестрой, записывающей пациентов на прием.

– Пошли же! – грубовато окликнула она его. Ну, все, прямо-таки все на свете, похоже; сговорились, чтобы убедить ее в том, что Николас и впрямь явился к ним из шестнадцатого века!

– Да, – мечтательно произнес Николас, улыбаясь и проводя пальцем по своей еще причиняющей некоторое неудобство, выбритой нижней губе, – у них совсем не то, что у цирюльника, которого я посещал до этого! Я бы очень хотел, когда буду возвращаться, прихватить с собой этого врача и его машины!