— Господин, он умирает, — промолвил Брут, продолжая свое дело. — Я могу спасти его, если выкачаю из него воду.

— Отойди.

— Нет, господин, — возразил Брут. Перевернул Гутлака на живот и принялся размеренно давить на ребра.

— Отойди, я сказал. — Аббат дал знак другим рабам, и те оттащили Брута в сторону. — С крупными бесами так иногда случается: только смерть и способна их изгнать. Зато мы спасли бессмертную душу этого человека.

Брут, как прежде, в больнице, в мгновение ока преобразился из героя в шута.

— Прощения просим, возлюбленный господин. Брут — он же полоумный, уж таким уродился. Навоза от росинки и то не отличит.

— Именно, — кивнул отец Суэйн.

А раб между тем чуть ли на животе перед ним не ползал — что за отвратительное зрелище!

У Джека даже голова закружилась от ярости. Эти монахи — такие же, как викинги. Да нет, хуже, потому что не знают понятия «честь». Они грабят тех, кто верит в их праведность, и живут по-королевски, набивая животы жареными устрицами и запивая испанским вином.

— А кто это там на стене стоит? — поинтересовался аббат.

Джек слишком поздно осознал свою оплошность. Пытаясь заглянуть на дно ямы, он неосторожно привстал — и его заметили.

— Это ж тот самый паренек, которого исцелил святой Освальд! — закричал монах, ходивший за недужным в больнице. — Отец, ты зришь перед собою чудо. Вчера вечером он пошевелиться не мог. А я всегда говорил, сколь святой Освальд велик и могуч…

— Уймись, — оборвал его отец Суэйн. — Помнится, у него еще сестренка была. Одержимая мелким бесом, или что-то в этом роде. Я ее еще не видел.

— Она ушла вместе с семьями недужных. Отец передумал, — соврал Джек.

— Ты лжешь, — нахмурился аббат. — Вон он, твой отец: прячется за ивой.

Джайлз Хромоног вышел на свет.

— Да, я передумал, — объявил он. — Можете оставить чернила со Святого острова себе. Я забираю Люси домой.

— Нет-нет-нет, ни в коем случае, — возразил отец Суэйн, улыбаясь, но в глазах его читалась угроза. — Нельзя же допустить, чтобы среди нас рыскал бес, пусть даже совсем мелкий и такой хорошенький.

— Прошу прощения, но ваше лечение маленькому ребенку не подходит.

— Еще как подходит, — заверил аббат. Его тонкие губы изогнулись в улыбке. — Как только из нее изгонят гадкого бесенка, девочка почувствует себя куда лучше.

— Простите, но я не допущу этого.

Отец Суэйн дал знак рабам. Отец решительно встал у них на дороге. Хромоног там или нет, но от битвы за правое дело он не отступится, неважно, сколько уж там противников ему противостоит. Джек в жизни так не гордился отцом, как сейчас.

— И я этого не допущу! — закричал Джек, выпрямляясь во весь рост и сжимая в руке ясеневый посох. Рабы грубо захохотали, и даже отец Суэйн позволил себе улыбнуться.

Из дупла выпрыгнула Пега, таща за собою Люси.

— Джек, я подам ее тебе. Хватай ее за руки.

Но Люси, неисправимая упрямица, завопила в голос:

— А ну, не трогай меня, лягушка! Ненавижу, когда ко мне рабы прикасаются!

Пега тут же выпустила девочку.

— Пега… — взмолился Джек.

Но помощь пришла оттуда, откуда никто не ждал.

В числе тех, кого послали усмирять отца, был и Брут. Едва завидев Люси, он потрясенно застыл на месте.

— Назад! Назад! — приказал он остальным. — Она — из дивного народа.

— Дивный народ — проклятые демоны! — взревел аббат. — Повинуйся мне, или я отдам тебя королю Иффи!

Брут встал плечом к плечу с отцом.

— Я и на дюйм с места не стронусь! — воскликнул он, вновь преображаясь из шута в героя. — Моя мать служила дивному народу, и я иду ее стопами!

Рабы уставились на него, открыв рты.

— Шевелитесь, подонки, а не то я велю вас сжечь заживо! — завопил отец Суэйн.

Рабы ринулись вперед, и завязалась драка.

Джек знал: отец и Брут против столь многих долго не выстоят. А со дна ямы по приставной лестнице уже карабкались новые рабы. От подлости аббата мальчугана просто в дрожь бросило.

«Явись, — мысленно приказал он, сжимая посох так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Сокруши стены. Очисти от скверны это гнусное место».

Джек сам не знал, что за силы призывает, чувствовал лишь, что зов его раскатился в глубинных недрах, эхом отозвался в обширных подземных пещерах, которые вовеки не видели солнца. Посох завибрировал в его руке. От волос полетели искры.

Прогрохотал гром. Под ногами у Джека застонали камни, земля содрогнулась; все, кто был во дворе, зашатались, а Джек рухнул на колени. При втором толчке обрушились камни; осыпалась штукатурка, в воздух поднялось облако белой пыли. На глазах у Джека источник Святого Филиана раскололся надвое. Мощной струей забила вода — и ударила в стену. Джека отшвырнуло к иве. Падая, мальчуган отчаянно цеплялся за ветви.

Джек приподнялся с земли и сел. Сквозь пролом в стене, бурля и пенясь, потоком хлынула река. Рабы визжали от ужаса. Мальчуган видел, как открываются и закрываются их рты. Вода водопадом устремилась на дно ямы, не заполняя ее, но уходя в разверзшуюся на дне брешь. Могучий поток подхватил беднягу Гутлака и унес его прочь. Струя воды стрельнула в сторону и подцепила отца Суэйна, точно и аккуратно, — вот так лягушка выхватывает одну-единственную муху из целой стаи. Миг — и вопящего аббата тоже уволокло неведомо куда. А потом, неведомо почему, поток слегка поутих, и бурлящая пена превратилась в хрустальную водяную арку. В проломе стены стояла эльфийская леди — прямо на водяной дуге, словно весу в ней не было вовсе. Брут бросился на колени. Люси ликующе захлопала в ладошки.

Леди протянула руки; Люси побежала к ней. Джек попытался перехватить сестру, а вслед за ним и отец, да только бедняга и на ногах еле стоял, так сильно ему досталось в драке. Эльфийская леди подхватила Люси на руки и с торжествующим криком прыгнула в воду. Убегающий поток скользнул за край, точно змеиный хвост, и исчез.

Джек подбежал к яме и заглянул внутрь. В черной бездонной пустоте не просматривалось ни признака жизни. А еще — там было абсолютно сухо.

— Она погибла. Утонула. Она мертва. Бедная моя деточка, — стонал отец, лежа на земле.

У края колодца столпилось несколько монахов и рабов; двоих невольников спустили на веревках вниз, осмотреть место. Все прочие либо сильно пострадали во время землетрясения, либо неприкаянно бродили туда-сюда среди развалин, словно не в себе. От стен внутреннего двора мало что осталось. А за ними Джек различал сорванные крыши и клубы дыма тут и там.

— Чего стоит твоя потеря в сравнении с нашей? — прорыдал один из монахов. — Мы аббата потеряли! Что нам теперь делать? Он был нам путеводным светом!