Взволнованный, Гагарка остановился и запустил пальцы в шевелюру.

— Если тебе надо войти внутрь, все будет хреново, если ты устал. В нашем деле нельзя работать, когда ты устал, только когда ты холоден и полон сил. Я делал это сотни раз, но сюда не попытаюсь войти даже ради тысячи золотых. Прощай, патера. Фэа улыбается тебе.

— Погоди. — Шелк взял его за рукав. — Ты был внутри дома? Ты сказал, что был.

— Пару раз, патера. Бизнес. О том, что внутри, я знаю не слишком много.

— Ты сказал, что меня наверняка поймают, и, признаюсь, скорее всего, ты прав. Тем не менее я не собираюсь попадаться им в руки; иначе я подведу Внешнего, бога, который послал меня, и я бы уже подвел его, если бы сегодня ночью не попытался. Разве ты не понимаешь? Разве тебя никогда не ловили, а, Гагарка? Наверняка ловили.

Гагарка неохотно кивнул:

— Однажды, патера, когда я был еще мальцом. Он так отмахал меня, что, клянусь свиньей Фэы, я думал, что он меня убьет. А когда ему надоело, он вышвырнул меня на улицу. Это было в нашей четверти. Когда-нибудь я покажу тебе дом.

Гагарка попытался освободиться, но Шелк крепко держал его рукав.

— Как тебя схватили, Гагарка? Что ты сделал неправильно? Расскажи мне, пожалуйста, чтобы я не сделал такой же ошибки.

— Ты уже ее сделал, патера, — примирительно сказал Гагарка. — Гляди здесь. К тому времени я уже обчистил несколько домов, был совершенно уверен в себе и думал, что меня невозможно поймать. У меня было несколько отмычек, знаешь, что я имею в виду? Я хвастался ими и называл себя мастером искусства, думая, что сам Тартар снял бы передо мной шляпу. Дошел до того, что никогда даже не думал посмотреть на вещи так, как должен смотреть умный бык.

Гагарка замолчал, и Шелк спросил его:

— Какую деталь ты пропустил?

— Долг, патера. — Гагарка хихикнул. — То, чего нет у Крови, и поэтому он не должен тебя волновать.

— Все равно расскажи мне, — попросил Шелк.

— Хорошо, патера. Тот бычара, хозяин дома, имел хорошую работу, сечешь? Заботился об обуви и всем таком у Горностая. Ты знаешь о Горностае, владельце гостиницы? Золотой или, может быть, два за ужин. Золотые места вроде этого работают в сцилладень, потому как ночь сфингсдня у них самая прибыльная, сечешь? Так что я подобрал день, когда он отложил немного и дрых, как солдат. Если бы я спугнул с гнезда его толстуху — то есть поднял на ноги его жену, патера, — она бы рукояткой метлы вытащила его с соломенного матраца, и мне бы пришлось делать копыта под мою собственную мелодию. Только он был должен заплатить их, сечешь? Горностаю. Они держали деньги для него, и этот бык был настороже, или почти. В результате он схватил меня, и я огреб по полной.

Шелк кивнул.

— А сегодня ночью ты, патера, собираешься сделать то же самое. Это не умно. Ты не знаешь, кто там есть или кого нет, какого размера комната или что там за окна. У тебя в руке нет ни одного козыря.

— Наверно, ты можешь мне что-то рассказать, — ответил Шелк.

Гагарка поправил висевший на поясе тяжелый тесак.

— Это надежный каменный дом с флигелями по каждую сторону. В каждом флигеле по три этажа, посреди — два. Когда заходишь через главный вход, как я, там большая гостиная, а дальше меня не пустили. Бык, который рассказывал мне о доме, сказал, что там есть главный подвал, а под ним еще один, тайный. Везде охранники. В моем стекле ты видел одного такого. И еще есть высокий «фаллос», прошу прощения, патера, — то есть талос. Как я тебе уже говорил.

— А ты не знаешь, где Кровь спит?

Гагарка покачал головой, едва видимое движение:

— Во время ночьстороны он не спит. Умный бык никогда такое не делает, сечешь? Бизнес держит его на ногах вплоть до тенеподъема. — Чувствуя, что Шелк не понял, Гагарка уточнил: — Люди приходят поговорить с ним, как я когда-то, или приезжают те, кто работает на него, со снятыми шляпами, а он говорит им, куда идти и что делать.

— Понимаю.

Гагарка взял поводья осла поменьше и взобрался на своего.

— У тебя осталось четыре, могет быть, пять часов до тенеподъема. Потом ты должен вернуться. Если бы я был тобой, патера, я бы не подходил шибко близко к этой стене. По ее верху может ходить охранник. Я знаю, что они так делают.

— Хорошо. — Шелк кивнул, думая о том, что он должен как-то замаскироваться, прежде чем вообще подходить к стене. — Спасибо тебе. Что бы ты ни думал, я не предам тебя; и я не дам себя поймать, если смогу.

Глядя, как Гагарка уезжает, Шелк спросил себя, как тот выглядел, когда был школьником, и что такого в нем нашла майтера Мята, которая говорила, что молодой Гагарка произвел на нее большое впечатление. Быть может, то, что Гагарка по-настоящему верил, несмотря на тяжелый взгляд и воровской жаргон; в отличие от многих внешне благопристойных людей, его вера была больше, чем суеверие. Совсем не случайно на стене его мрачной пустой комнаты появилось изображение улыбающейся Сциллы. Ее присутствие открыло Шелку больше, чем стекло Гагарки: в глубине своего сознания Гагарка стоял на коленях, поклоняясь богам.

Вдохновленный этой мыслью, Шелк сам встал на колени, хотя острые камни, усеивавшие вершину холма, немедленно впились в него. Внешний предупредил, что он не получит помощи — тем не менее он не запретил попросить помощь у других богов; и темный Тартар был покровителем тех, кто пошел против закона.

— Черного ягненка тебе одному, Тартар, и так быстро, как я смогу себе позволить. Не забудь обо мне, который пришел сюда, служа младшему богу.

Но Кровь тоже действовал вне закона — занимался ржавчиной, женщинами и даже контрабандой; во всяком случае, Гагарка на это намекнул. Вполне возможно, что Тартар будет благоволить Крови.

Вздохнув, Шелк встал, стряхнул пыль со своих самых старых брюк и начал спускаться по каменистому склону холма. Что будет, то и будет, и нет выбора: надо выполнять задачу, с помощью темного бога или без нее. Быть может, на его стороне Дву-Видящий Пас или Жгучая Сцилла, которая имела здесь больше влияния, чем брат. Безусловно, Сцилла не хотела бы, чтобы город, в котором ее почитают больше всего, потерял мантейон! Приободрившись, Шелк снова стал спускаться.

Слабое золотое сияние дома Крови быстро исчезло за верхушками