Однажды они вчетвером отдыхали в Крыму, в деревенской глуши под Коктебелем. Как-то Людмиле понадобилось отправиться в поселок — нужно было позвонить в Москву, справиться насчет заболевшего отца. И Толе в тот день приспичило позвонить родителям: мол, они волнуются, если он не дает о себе знать. Чтобы не огорчать стариков, Альбицкий звонил очень часто. Вот они вдвоем и пошли. Тамара и Аркадий проводили их до дороги, помахали вслед ручками, а когда те скрылись из глаз, жадно бросились друг другу в объятия. Словно только и ждали этого момента.

Лихо они провели тогда время. Хоть и недолгое, всего три часа, а было что вспомнить. Людка по сравнению с Томкой все равно что плотник супротив столяра. Имелись и ощутимые последствия их кратковременных ласк — весной у нее родился сын. Аркадию такая радость нужна как лишняя дырка в голове, он к тому времени был уже женат и ничем не мог ей помочь. Да Тамара ни о чем и не просила. Сообщила мимоходом, что сын его, и больше никто об этом долго не знал. Лишь через несколько лет сдуру сама же проговорилась своему первому и единственному мужу Преснякову. А тот известный балаболка, ради красного словца не пожалеет и отца. С его легкой руки новость и до Людмилы дошла. Правда, Аркадию от этого уже ни холодно ни жарко, их семейная жизнь и без того трещала по всем швам. Может, даже лучше получилось — быстрей развелись.

Развод получился очень интеллигентным — между ними сохранились вполне приемлемые отношения. Чтобы не трепать друг другу нервы, квартиру разменивать не стали. Людмила от щедрот своих помогла деньгами, и Верещагин купил себе однокомнатное гнездышко на Профсоюзной улице. Потом, уже разбогатев, приобрел двушку в элитном доме рядом с Садовым кольцом, где шикует и по сей день.

Деловые отношения бывшие супруги тоже поддерживали. Чуть что — один к другому за помощью. Раньше Людмила преподавала в финансовой академии и, если надо, обращалась к нему. Верещагин — практик, у него то один кооператив, то другой, были у него и продовольственный магазин, и бильярдная. Она без его советов и лекции толком не могла подготовить, жизни-то не знает. Научная работа — это сплошная теория.

Года три назад Людмила расплевалась с академией и перешла на работу в коммерческий банк. Кажется, ее пристроил туда очередной любовник. У нее этого добра навалом, до Верещагина доходили слухи. В банке уже картина изменилась — теперь она ему была нужнее, чем он ей. Но, надо отдать должное, никогда ни в чем не отказывала. А теперь их сотрудничество вообще было взаимовыгодное: верещагинская фирма перечисляет свои деньги на счета в Людкином банке, и все довольны.

— Хорошо выглядишь, — сказала Скворцовская бывшему мужу, когда в понедельник тот появился в ее кабинете в «Орионе-2002».

— Ты тоже, — ответил он.

Оба комплимента были совершенно искренние. Мощный, с бронзовым загаром Аркадий Гаврилович выглядел олицетворением недюжинного здоровья и физической силы. Людмила Витальевна тоже не выглядела изможденной, хотя здоровым ее образ жизни назвать трудно. Сидячая работа, персональная машина привозит на работу и отвозит вечерами домой, а чаще в какой-нибудь ресторан, где, находясь в хорошей компании, Скворцовская совсем не прочь выпить. О курении и говорить не приходится — пачка в день как минимум. Тем не менее остаются какие-то свободные отрезки времени, которые она проводит в салонах красоты и соляриях. Поэтому выглядит в общем и целом хорошо. К тому же нужно учесть, что вся одежда на ней не с вьетнамского рынка, а из фирменных бутиков.

— По поводу убийства Тамары сейчас заведено уголовное дело, — сказала Людмила Витальевна. — Поэтому нужно быть полегче на поворотах.

— Я-то тут при чем? — удивился Верещагин и ухмыльнулся: — Если на то пошло, у меня такое алиби, о котором можно только мечтать.

— То есть тебя не было в Москве.

— Конечно. Есть много свидетелей.

— Так вот, мой милый, ты первый, на кого может пасть подозрение, — назидательно произнесла Людмила Витальевна. — Обычно заказчики убийства обязательно уезжают на это время из Москвы. Они слишком демонстративно подчеркивают свое алиби.

— Ну и шуточки у тебя. А если серьезно?

— Если говорить серьезно, то сейчас могут нагрянуть с проверками на все обиженные пресняковскими действиями банки. В том числе и на мой. Твоя же фирма такой наш любимый вкладчик, что дальше некуда.

— Уже и вкладчики виноваты, — пробурчал Верещагин. — Ко€рмитесь мной, как червь яблочком.

— Одним словом, учти, — пропустив ехидную реплику бывшего мужа мимо ушей, сказала Людмила Витальевна. — Мы тоже не будем сидеть разинув рот, но и ты будь начеку. Ибо, — она подняла палец, — на белом свете не существует такого финансового звена, за которым не водились бы какие-либо нарушения.

— Теперь понятно, чему ты учила студентов в академии. Скажи, пожалуйста, нужно и Коростылева напрячь?

— Обязательно. Пусть поумерит свой пыл. Заодно предупреди и своего отпрыска. Кстати, я даже не предупредила Саврасова о гибели матери. Не могу с ним связаться. Где его черти носят?

— Мне-то откуда знать! Я с ним последний раз разговаривал до отъезда.

Когда-то Верещагин думал, что Людмила будет не любить Дмитрия. Все же плод его измены. Однако Скворцовская относилась к нему неплохо, и даже небезразлично. Вот что значит женская дружба! Дмитрий закончил финансовую академию, мечтал работать в международном бизнесе. Людмила помогла устроиться ему на стажировку в Штаты, потом сделала генеральным директором посреднической фирмы на Кипре. Плохо разве для парня его возраста!

— Ладно, я буду ему звонить, попытаюсь поймать. На похороны-то он должен приехать. И Коростылеву позвоню, а тот уже сам с Толей Альбицким пусть свяжется. Теперь ты мне скажи, кто у тебя остался в фирме?

— «Кто», «кто»! — обиженно передразнил Аркадий Гаврилович. — Сама же прекрасно знаешь, что Лисицын, мой заместитель.

— Ты с ним уже разговаривал?

— Люда, милая! Да я же с ним и в Италии болтал по десять раз на дню.

— Что, никто ничего?

Аркадий Гаврилович прекрасно понял непроизнесенные слова ее вопроса.

— Нет, никто ничего. Да с какой радости кто-то нас должен проверять?! Что произошло?

— Да, пожалуй, ты прав, — сказала Скворцовская после паузы. — Просто с этим убийством у меня ум за разум заходит.

Минуты полного отчаяния сменялись у Турецкого минутами надежды. Он ясно видел, что следствие пробуксовывает, и с нетерпением ждал каждого звонка от оперативников группы по убийству Пресняковой. Должен же появиться кончик, позволяющий пусть медленно, но все же распутать клубок. Пока же выпадали только пустышки: охранник Сурманинов погиб как нежелательный свидетель, банкир Лузянин оказался сравнительно безобидным нарушителем, во всяком случае по сравнению со всеми теми, кого уже проверили его следователи. Галина Романова, Курточкин и Поремский постепенно углублялись в дебри финансовой деятельности, уже не робели при виде грозно ощерившихся многозначных чисел и казавшихся еще совсем недавно таинственными названий. Такова специфика сыщицкой работы: при возникновении новой сферы деятельности им приходится осваивать производственную специфику. Поэтому-то с годами приобретается разносторонний опыт, уже сталкиваешься с большим количеством знакомых по каким-то предыдущим расследованиям вещей, легче проводить аналогии, делать выводы.