Я понял, что если сейчас не начну говорить – пусть даже полную ахинею, – то за меня все скажет вьетнамец.

– Я видел его последним.

– Да? – без удивления удивился Тарасов, все еще продолжая осматривать труп. – При каких обстоятельствах? Как давно?

Вика, закатывая глазки, качала головой и глубоко вздыхала. Я только сейчас обратил внимание, что с макияжного столика исчезла вся косметика и бутылочки с духами и туалетной водой. Интересно, кто это успел навести здесь порядок до прихода Тарасова?

– Мы завтракали, а затем Жорж, увидев в окне твою машину, поднялся к себе в кабинет.

– Это не совсем соответствует действительности, – вмешался вьетнамец, но я тотчас послал слугу к едрене фене.

– А что соответствует действительности? – спросил Тарасов.

– Давай уйдем отсюда! – стала капризничать Вика. – Мне дурно от запаха крови… Паша, ты слышишь меня? Пусть этой гадостью занимаются криминалисты.

В то время как Вике было дурно, моя душа пела и плясала. Жоржа лишил жизни не я, а кто-то другой, и от осознания этой истины мне было празднично и легко. Уверенность в своей безгрешности – величайший бальзам для души. Даже если теперь мне придется доказывать свою невиновность с оружием в руках – я сделаю это без всякого колебания, и статьи Уголовного кодекса будут хрустеть под моими ногами.

– Господа, – все еще стоя в дверях, напомнил о себе слуга, – я хочу вас предупредить. Вы сильно навредите себе, если попытаетесь самовольно уйти из дома. Особняк окружен вооруженными людьми…

– Хватит нас пугать! – грозно прервал его Тарасов. – Я сам вооружен…

Он, наверное, сразу же пожалел о сказанном, потому что упоминание об оружии прозвучало как нечаянное признание. И он добавил к сказанному, что выглядело уже вообще как лепет оправдания:

– Хотя я, конечно, и не убивал Жоржа.

Вика, зажав ладонью рот и нос, пошла к дверям. Вьетнамец посторонился, пропуская ее в коридор. Я заметил, что он продолжал относиться к ней как прежде – с подчеркнутым почтением, словно она была супругой покойного хозяина.

Мне надоело любоваться покойником из-за плеча Тарасова, и я пошел следом за Викой. Рядом с вьетнамцем я остановился. Слуга настолько меня завел, что я уже не мог пройти мимо него и не отвесить ему какого-нибудь словесного подзатыльника.

– Мой пистолет вернешь господину Тарасову, – сказал я сквозь зубы. – И, пожалуйста, побеспокойся, чтобы в нем были все восемь патронов.

Это был ничем не обоснованный экспромт; я сказал то, что вдруг взбрело мне в голову, но от этого намека слугу покоробило. Он прикрыл глаза и так сжал зубы, что на скулах вспучились желваки.

– Не уверен, – едва разжимая губы, произнес он, – что я смогу выполнить вашу просьбу. Один патрон я все-таки хотел бы использовать.

Мне понравился его выпад, и, улыбнувшись, я похлопал вьетнамца по тонкому плечу. Чтобы устоять, ему пришлось опереться спиной о стену.

Вику я догнал у входа в столовую.

– Где ты пропадаешь? – прошипела она, словно жена с большим семейным стажем своему мужу, взяла меня под руку, ввела в столовую и прикрыла за собой дверь. – Ты видишь, какая началась ерунда? Так просто нас отсюда не выпустят, а милиции мы никогда не дождемся, ее никто и не вызывал. Сейчас приедет орава «синяков», и они быстренько поджарят нас на вертеле.

Я думал о другом.

– Послушай, до того как вы с Тарасовым зашли в дом, столик в твоей комнате был заставлен косметикой. А сейчас он пуст.

Вика прищурила свои бесовские глазки.

– А ты откуда знаешь, что там была косметика?

Не знаю, почему я решил, что ей можно доверять.

– Потому что я был там.

– Один? – уточнила Вика, озираясь на дверь.

– С Жоржем.

Она кивнула, словно именно это и ожидала услышать.

– Но я его не убивал! – с жаром зашептал я.

Вика скривила губы и махнула на меня рукой, дескать, не надо лишних слов.

– Я знаю. – Она недолго молчала, словно раздумывала, можно ли быть со мной откровенной в ответ на мою откровенность. – Я тоже была у него. Уже после тебя. Жорж рассказал, как ты двинул его чайником по балде. Потом мы сгребли всю косметику в скатерть и спрятали ее под кровать… Я не понимаю, с какой стати Паша решил нагрянуть к Жоржу без приглашения. В общем, нас поджарят, точно поджарят.

Она приоткрыла дверь, выглянула в коридор и, убедившись, что там никого нет, снова закрыла ее.

– Пусть эта штука пока будет у тебя, – сказала она, раскрывая сумочку и вынимая из нее маленький, с коротким стволом «сентинел». – Я, наверное, стреляю не так хорошо, как ты.

Я с любопытством взглянул на Вику.

– А у вас опасная семейка, – сказал я, двумя пальцами снимая с ее ладони револьвер и откидывая в сторону барабан. Все пять патронов были на месте.

– Такова жизнь, такова жизнь, – на вздохе пропела Вика. – Спрячь и не показывай мужу.

Ударом тыльной стороны ладони я вернул барабан на прежнее место и по привычке затолкал револьвер за пояс джинсов. Вика зачем-то принялась мне помогать, делая рукой какие-то манипуляции в районе «молнии», но помешал Тарасов.

– Вот что, Вацура, – сказал он с порога, с силой захлопывая за собой дверь. – Думай обо мне что хочешь, но выбора у тебя нет. Либо мы вместе, либо врозь, но в последнем случае шансов выбраться отсюда живым у тебя практически не остается.

Я молчал, предоставляя Тарасову возможность довести мысль до конца.

– Твой новый хозяин лежит с дыркой в черепе. Версию о самоубийстве я отклонил сразу. Подозрение падает на всех нас, но на тебя – в особой степени. Но ты напрасно потратишь время, если начнешь усиленно отыскивать себе алиби. Братва, которая сейчас сюда приедет, протокольных допросов вести не будет. Нас попросту разденут догола, выставят на мороз и будут поливать холодной водой до тех пор, пока кто-либо из нас не сознается. А потому я предлагаю давать деру. И чем быстрее, тем лучше.

– Да, – поддержала мужа Вика. – Все правильно. Хотя, конечно, это безумие.

– «Макаров», который я дал тебе, он в самом деле у слуги?

Я кивнул.

– Это хуже, – пробормотал Тарасов и подошел к окну. – Машину они не тронули. Но это слабое утешение. Снайперы не подпустят нас к «Мерседесу» и на три метра. А во-вторых, не выпустят через главные ворота – охрана там вооружена «калашниковыми».

– А если через запасные? – спросила Вика.

Я смотрел на Вику и Тарасова уже другими глазами. Они стали мне близки, как родственники. Опасность сблизила нас так, как не смогло сблизить золото.

– Стоп! – сказал я. – Забудь про свой «Мерседес». Они только и ждут, когда мы начнем переползать к нему. Ты мне скажи – где здесь гаражи?