Ян (прерывает его). Молчи. (Наливает себе виски, садится на пол у стены.)

Жак. Сильвия чувствительней всех нас. Она музыкант.

Ян. И ты замолчи. Вообще… давайте помолчим. Меня уже тошнит от наших разговоров. Чушь какая-то… ни одного нормального слова… чушь и пошлятина…

Пауза. Жак подвигает к себе два пустых бокала и начинает еле слышно чокаться бокалами.

Наташа. Я… очень боюсь.

Ян. Мы все боимся.

Наташа. Ужасно… боюсь.

Петер (курит сигару, передает Жаку). А что нам еще остается?

Жак. А я перестал. Хватит бояться.

Наташа. Мне так страшно… (Сильно волнуясь.) Я… чувствую этот снег. Его все больше и больше.

Петер. Наташа, это не может длиться вечно. Настанет день, когда снег перестанет идти.

Наташа (кричит). Хватит повторять эту хуйню!

Пауза.

Наташа (говорит, глядя в окно). Страшно. Это страшно… господи… никогда так не было страшно. Его так много. Этот ебаный снег! Мне надоело делать вид, что все хорошо. Знаете, я завтра утром не подойду к камину. Я не буду больше печь этот ебаный хлеб! Ни за что… Не буду, и все. Не буду! Не-бу-ду! И никто меня не заставит. И растапливать камин не буду. Я вообще не встану с кровати. Буду лежать под одеялом. Ян! Ты завтра не полезешь на эту крышу. Ты будешь спать со мной. Мне плевать на твою жену. И на всех… Ян! Почему ты молчишь? Скажи всем, что мы любовники. Слышишь? Скажи всем, что мы любовники. Скажи! Говори!

Ян. Мы с Наташей любовники.

Петер. Я догадывался.

Жак (с удивлением). А я – нет.

Петер. Жак, палеонтологи проницательней книготорговцев.

Жак (со смехом). Возможно! Но… Наташа, Ян. Это так неожиданно, черт возьми. Вы любовники. Это прекрасно. Бедная Сильвия…

Наташа. Это прекрасно. Пре-крас-но! Ян! Иди ко мне.

Ян подходит, садится рядом с Наташей, обнимает ее.

Наташа. Я… хочу тебя. Сейчас! Пойдем!

Ян. Пойдем, радость моя.

Ян и Наташа спускаются вниз, проходят спальню.

Петер (тушит окурок сигары, показывает Жаку язык, разливает вино по бокалам). Вот так, господин книгоноша. Давай, за счастье других.

Жак. За счастье других.

Пьют.

Петер. А где теперь твой любовник? Тот кудрявый?

Жак. Мы расстались с Латифом.

Петер (смеется). Ты так это сказал… ха-ха-ха… “мы расстались с Латифом”! Пафосно как-то… Софокл просто: “мы расстались с Латифом…”

Жак. Ничего смешного.

Петер. И где теперь Латифа заносит снегом? Где-нибудь в Кремлин-бисетр?

Жак. Он бельгиец.

Петер. Не похож, по правде говоря… Значит, где-нибудь под Льежем его арабские кудри засыпает снег. Красивый парень этот твой Латиф, я же тогда в Париже видел его пару раз. Глаза такие… сам стройный… Хороший был любовник?

Жак. Угу… (Пьет.)

Пауза.

Петер (смеется). Жак… ха-ха-ха… у тебя такой вид… Жак… ха-ха-ха… Жак! Словно ты проглотил живую мышь! Ха-ха-ха!

Жак молча смотрит на Петера.

Петер (хохочет). Жак… черт… я не могу… х-ха-ха… какое у тебя лицо… ха-ха-ха… ты не кусочек темной материи проглотил? Жак! Ха-ха-ха!

Жак внезапно бьет Петера по лицу.

Пауза.

Петер ощупывает свою скулу, растирает ее. Они смотрят друг на друга. Петер бьет Жака по лицу. Жак падает со стула. Петер встает, подает ему руку. Жак лежит неподвижно. Петер снова протягивает ему руку. Жак нехотя протягивает ему свою. Петер помогает Жаку встать.

Петер. Спать пора.

Жак. Да. Спать пора.

Пауза. Они стоят, смотрят друг на друга.

Петер. Спокойной ночи, Жак.

Жак. Спокойной ночи, Петер.

Утро. Сильвия просыпается. Идет в затемненную гостиную, встает на стул возле окна, открывает форточку, зачерпывает снег и жадно ест его. Зачерпывает еще и еще. Вдруг сквозь снег за окном пробивается лунный свет. Сильвия разгребает снег руками, расчищая дорогу свету. Луч лунного света становится шире, падает на фигуру Сильвии. В прорехе сугроба, занявшего все окно, Сильвия видит луну.

Сильвия. Луна… (Кричит.) Луна!.. Боже мой… лу-на, луна, луна, луна…

(Мочится в лунном луче.) Луна… луна… (смеется от радости, бьет ладонями по стеклу) луна! Луна! Луна! Луна! (Вопит не своим голосом.) Луна-а-а-а-а! Господи! Сволочи! Луна! Это луна, идиоты мои дорогие! Луна-а-а-а-а! Луна-а-а-а-а-а-а!!

Наташа, спящая в обнимку с Яном, просыпается, зажигает фитиль, идет в гостиную. Видит Сильвию, стоящую в лунном свете, замирает.

Наташа. Луна?

Сильвия. Луна! Луна-а-а-а-а!

Наташа (осторожно, словно боясь спугнуть луну, идет с лампой к Сильвии). Луна? Луна? Луна?

Сильвия (пляшет в лунном луче). Луна-а-а-а-а! Лу-на-а-а-а!

Наташа подходит, смотрит на луну. Сильвия выхватывает у нее масляную лампу, швыряет на пол. Лампа разбивается, масло горит. Но женщины не обращают на это внимания. Наташа жадно разгребает снег, словно расчищая дорогу луне.

Наташа, Сильвия. Луна! Луна! Луна!

Наташа. Наверх! Наверх!

Они бегут по лестнице наверх в мансарду. Окно мансарды залито лунным светом. Утреннее небо чисто, звезды слабо горят на нем.

Наташа (падает на колени, крестится). Господи, слава Тебе!

Сильвия. Все! Все! Кончилось! Все кончилось! Ян!

Ян!! Все кончилось!

Наташа (плачет). Господи… наконец-то…

Сильвия (танцует от радости, разбрызгивая мочу). Вау! Вау! Ва-а-а-а-ау! Ян! Ян!! Сюда! Все сюда!! (Молотит ногами в пол.) Я обоссалась! (Радостно хохочет.) Господи, я обоссалась! Все сюда!!

Мужчины просыпаются. Видят горящее масло на полу гостиной.

Жак. Что стряслось?

Петер. Черт… (Быстро тушит горящее на полу масло лампы.)

Ян (спросонья). Они… уже подрались?

Мужчины замечают свет луны в гостиной. Стоят в оцепенении.

Сильвия. Все сюда! Все сюда!

Мужчины поднимаются в мансарду.

Петер (замирает). Мать вашу… мать вашу!

Ян. Луна! Небо! Звезды!!