минимум до смерти вождя. Такие претензии, конечно, имеют под собой основания. Любой человек, глубоко погружённый в тему, прекрасно видит каждое дерево в лесу, но не видит весь лес. А что, если мы ошибаемся? Но ошибаемся не так, как можем предположить. Что, если оптика у нас искажена в другую сторону? Мы думаем, что общество привыкло к войне и устало от неё, но что если это мы привыкли и устали? Мы пропустили через себя эти 600 с лишним дней, начиная с Бучи и заканчивая рейдом Пригожина на Москву. Может, это у нас толерантность к кровище достигла такой запредельной степени, что мы не можем просто адекватно воспринимать реальность.   Российское общество, в массе своей не живёт в режиме ежедневных сводок. Возможно, последствия докатываются до него только сейчас. Появляется усталость и раздражение. Что, если мы смотрим замыленным взглядом и не замечаем очевидного. Прежде, чем начнём, две вещи хочу напомнить. Во-первых, у нас есть сайт «Релокац», там много полезной информации для тех, кто думает о переезде в другую страну. По 45 странам мы собрали много информации. Во-вторых, завтра у меня живое выступление на Кипре, а в конце месяца в Амстердаме и Вене. В Амстердаме и Вене мы открыли льготные билеты для студентов и беженцев и ещё вообще билеты подешевле. Все ссылки в описании.  Так вот, что, если мы не замечаем очевидного? Например, нам кажется, что российская сторона как-то научилась воевать, что они ухитрились избегать второй волны мобилизации и при этом удержать фронт? Наступать у них по-прежнему не получается, но этого от них никто и не ждал, при этом худо-бедно удаётся удержать захваченные позиции, а для этого надо много солдат. И даже если держать людей на фронте до последнего, не производя никакой ротации, то всё равно на место убитых и покалеченных должны вставать свежие силы.   Одновременно мы знаем, что российская армия активно рекрутирует зэков, но почему-то чисто интуитивно кажется, что это не самое масштабное явление, что формируются какие-то штурмовые батальоны, что выгребание заключённых из тюрем десятками тысяч закончилось в феврале этого года, когда из колоний прогнали Пригожина. Да, мы регулярно слышим, что всякие выдающиеся душегубы, у которых в анамнезе несколько трупов с расчленёнкой, выходят на свободу. Но не выпустит же российская власть на волю всех убийц, что есть в наличии, не может же она быть в таком отчаянии? И тут Екатерина Шульман даёт наводку на цифры, которые приводит замминистра юстиции. Если верить этим цифрам, то у тех, кто ведёт войну, всё не плохо, а очень плохо.   По состоянию на 1 марта 2022 года в исправительных колониях России содержалась 351 тысяча человек. Именно эти данные можно считать референтной точкой. Они последние референтные данные, никакой Пригожин по зонам не пошёл, а все остальные факторы типа пандемии коронавируса уже исчерпали себя. Последняя амнистия России была объявлена постановлением Госдумы к 70-летию Победы, в пятнадцатом году. Закон, вводящий норму день в сизо за полтора в колонии вступил в силу в июле восемнадцатого, и связанный с ним пересчёт сроков тоже расчистил учреждения ФСИН, но с тех пор не было никаких глобальных либерализаций, декриминализаций и прочих оправданий какого-то массового оттока людей из мест заключения. Так что это хорошая отправная точка.  Уменьшалось ли население российской пенитенциарной системы в целом? Да, до войны мы много об этом говорили.  Россия оседлала всемирную войну великого снижения преступности. Во всём мире, начиная с конца девяностых, люди дружно решили меньше убивать, грабить, насиловать и вообще причинять зло себе подобным. Наркотиками меньше торговать не стали. Даже больше стали торговать, но это уже другая история. Ну, то есть, начиная с конкретного десятилетия статистика преступности конкретно пошла вниз, а насильственной преступности – прямо очень резко вниз.    Причин в точности никто не знает. Кто-то ссылается на общемировой рост благосостояния, как следствие, снижения преступности ради куска хлеба, кто-то на компьютерные игры, позволяющие  молодым людям направлять агрессию в мирное русло. Кто-то обращает внимание, что к тому времени многочисленное послевоенное поколение, как раз те, что у нас в Кремле сидят, перешло отметку в 50 лет и подуспокоилось, кто-то видит причиной общественный прогресс, сделавший прежние стереотипы о мужественности не столь актуальными. Общество больше не подталкивает подростков и молодых людей к экстремальному поведению. Кто-то кивает на технические новинки – и действительно, на рубеже веков камеры наблюдения могли себе позволить не только банки и ювелирные и магазины, а заниматься преступной деятельностью, если в городе камеры висят как гроздья винограда – дело хлопотное. Сегодня же очень сложно от кого-то всерьёз спрятаться. Наружка лежит прямо в кармане, телефон сообщает всему свету, где ты находишься и чем занимаешься.   Вероятно, причиной снижения преступностью не является ни одна из перечисленных тем. Скорее, все разом. Просто количество позитивных перемен перешло в качество, по российской статистике это вполне заметно. В 2006 году в колониях содержалось 677 тысяч человек, что без малого вдвое больше, чем те 351 тысяча, о которых мы говорим в марте двадцать второго. Но несовершеннолетних в российских пенитенциарных учреждениях вообще почти не осталось, 821 человек на всю страну. Это всё реальные позитивные общественные перемены. В целом, это замечательно. Но, если верить замминистра юстиции, то за минувший год население колоний уменьшилось на 85 тысяч человек, с 351 тысячи до 266 тысяч. И это не объяснить никакими объективными трендами, большие процессы так не работают. Четверть населения колоний просто испарилась. Ну и куда уехало население колоний? Они могли уехать только в одном направлении: на фронт, в штурмовую пехоту. Каждый четвёртый сиделец отъехал воевать, чтобы через полгода оказаться на свободе с президентским помилованием.   О чём всё это говорит? О том, что мы порой можем недооценивать масштабы и глубину общественных изменений за последние полтора года. По общему тону новостей последнего года может показаться, что просто всех убийц повыпускали из тюрем. На свободу выходят фигуранты до предела резонансных дел, подробности их преступлений леденят душу. От хорошей жизни и больших фронтовых успехов такого не бывает. Ну ок, можно выпустить зэков там тысячами, рассчитывая, что с теми сотнями, которые выживут в мясных штурмах, справятся имеющиеся силовики. Но выпускать десятки тысяч зэков – просто разрушить стены тюрем и влить обратно в общество самых опасных его представителей – это можно делать только в том случае, если никакого другого выхода нет вовсе. На этом месте мы ненадолго прервёмся на рекламу