Вечером Верка упаковала последние вещи и на следующий день намеревалась уходить на новую квартиру. Лишь присела отдохнуть, как раздался телефонный звонок. Знакомый, но неопознанный мужской голос попросил о встрече по важному делу и предложил ей завтра в девять утра быть у памятника Ленину в привокзальном сквере. Она согласилась и в назначенное время подошла к памятнику. Около него стоял широкоплечий мужчина, в котором Верка сразу узнала Семена. От неожиданности она замерла, а когда очнулась, то ощутила на своем локте горячую ладонь и услышала такие слова:

– Не бойся, я не атаман воровской шайки и не собираюсь приглашать тебя в банду, но мне надо сообщить тебе что-то очень важное. Я не намерен ходить вокруг да около и скажу сразу: тебя хотят послать с особым заданием в одну из стран народной демократии. Я – работник спецслужбы, и мне поручено с тобою переговорить. Надеюсь, ты не потребуешь от меня удостоверение?

Верка пришла в себя и ответила:

– Тебя же расстреляли!?

– Как видишь, нет.

– А что же случилось?

– Потом расскажу. Хотя в двух словах можно обрисовать мою историю так. Взамен расстрела меня, как опытного разведчика, взяли на службу в НКВД и тут же послали на задание без шансов вернуться живым. Я вернулся, потом ходил еще несколько раз, показал себя с хорошей стороны и вот дослужился до полковника особого отдела.

– Это ты спас моего сына в Ялте?

– Да. Я был в отпуске и случайно увидел тебя.

– И ты знаешь мое теперешнее положение?

– Знаю и хочу тебя вывести из него без потерь.

– Как?

– Мне известно о твоей любви к венгру по имени Антал.

– А я думала, об этом знаем только мы!

– Не будь наивной.

– Хорошо, предположим, я согласна поехать в Венгрию. Как я туда поеду? Что я там должна делать, я ведь не знаю ни страны, ни языка?

– Об этом с тобой будут говорить другие!

– Я поеду с сыном?

– Думаю, ему лучше остаться с бабушкой!

– Как? Она ведь подала на меня в суд!

– Предполагаю, что свекровь изменит свое решение. Сейчас тебе надо вернуться домой, а потом – на прежнюю работу. Подумай денек-другой и позвони вот по этому телефону. Отвечу не я, но ты представься и попроси выписать пропуск. Тебе все объяснят и расскажут. До встречи.

На следующий день Верка позвонила по указанному телефону. Ей вежливо ответили и предложили прийти после обеда в здание, что стоит рядом с обкомом партии, в кабинет № 40. При себе иметь паспорт.

В указанном кабинете ее встретила пожилая женщина, взяла паспорт и вскоре вернулась с пропуском. Затем проводила к машине, которая доставила Верку в другое здание, расположенное на улице Кирова. Там потребовали паспорт и пропуск и, после долгого изучения документов, представили человеку в штатском. Товарищ предложил Верке сесть напротив своего стола и сразу начал, как ей показалось, с главного:

– Сейчас, уважаемая Вера Павловна, в Венгрии поднимает голову контрреволюция. Нам нужно знать настроение молодежи, интеллигенции, мелких предпринимателей, инженеров, домохозяек… Ваш коллега и друг господин Антал Балаш не является активным членом Венгерской партии трудящихся, но имеет хорошие отношения с секретарем одной из мелкобуржуазных партий, дружен с лидерами молодежных организаций, пользуется авторитетом на своем предприятии и наверняка знает настроение людей. Мы командируем вас в качестве советского консультанта-технолога на винный завод, который входит в хозяйство Балаша. Там вам предстоит изучать современные технологии виноделия и попутно собирать информацию. Более подробные инструкции получите после оформления заграничного паспорта и визы. До свидания!

Верку смутило то, что чиновник не назвал себя, не стал даже спрашивать, согласна ли она на выполнение задания и куда ей теперь обращаться. Выйдя от него, она попала в «объятья» сухопарого, седого мужчины, который повел ее по узкому коридору в свой кабинет, усадил, раскрыл большой талмуд и начал задавать вопросы, записывать, переспрашивать, снова записывать. Это было похоже на допрос в вежливой форме, хотя она понимала, что обязана пройти через бюрократическое горнило. Так началась ее новая работа.

Первым делом Верка просмотрела газеты за последние месяцы и прочитала все, что пишут о Венгрии. Писали много, противоречиво и в основном о политике. Больше всего фигурировали имена Имре Надя, Матияша Ракоши, Эрне Герё, Михайя Фаркаши, Яноша Кадара. Среди последних событий особо выделялся июльский пленум Центрального Руководства Венгерской партии трудящихся, на котором Ракоши обвиняли чуть ли не в культе личности, по крайней мере, ему приписывались серьезные перегибы в руководстве ВПТ. Но из прочитанного материала нельзя было представить, что же на самом деле происходит в венгерском обществе. А это больше всего волновало Верку.

На следующей неделе ей позвонил с прежней работы сам Александр Иванович и сказал, что ждет не дождется, когда она вновь появится в своем кабинете. Верка обещала прийти в этот же день и действительно пришла. Она заранее написала заявление о приеме на работу, однако директор его порвал и попросил написать заявление на отпуск с момента ее увольнения. Так, без потерь, она была восстановлена в прежней должности.

Вторым человеком, пожелавшим с ней встретиться, был парторг – ему надо было писать характеристику на главного технолога, и он, может, впервые в своей партийной деятельности согласовывал ее с характеризуемым, да еще беспартийным. Разговор вначале не клеился: оба понимали, что и тогда, и сейчас Василий Миронович делал свои шаги под давлением сверху, и хотя действовать по-другому было практически невозможно, тяжелый осадок не проходил. Верка попыталась разрядить атмосферу разговором о работе, но они все же начали осторожно говорить об идеологии, что неизбежно привело их в тупик: надо было или до конца откровенничать, или говорить недоговаривая. Парторгу явно не хотелось находиться в дурацком положении, но он не мог ничего придумать, что вывело бы их из этого круга.

Верка вдруг неожиданно спросила:

– Может, мне подать заявление о приеме в КПСС?

– Это можно будет сделать после вашего возвращения из командировки.

– А если я не вернусь?

– Ну, о чем вы говорите! Вас посылают в Венгрию всего на три месяца, за это время, по сути, ничего не изменится.

– Как знать?

– Я всегда был за то, чтобы принять вас в партию, для чего готов и сейчас дать вам рекомендацию. Просто не все от меня зависит. Мне думается, нам, коммунистам, пора немного скорректировать нормы партийной жизни, скажем, обязательного рассмотрения анонимных писем. Это все тянется со сталинских времен, когда в моде были доносы. Сейчас ситуация изменилась, и нам бы опережать время, а не жить привычками прошлых лет.

– А как вы оцениваете политическую обстановку в Венгрии? Что происходит в стране на самом деле? Может, там скопилось еще больше неувязок, чем у нас, и они будоражат общество?