Вместо вандала, бретера и бахвала в одном флаконе в моем кабинете оказался мудрый, немного усталый от придурей дикарей-подчиненных и студентов, начальник. Начальник, что за годы работы не возненавидел их, не отгородился за ширмой высокой должности, не заперся в кабинете, с облегчением отсылая всех к замам и помощникам. И научился относиться к академическим будням со здоровым юмором. Не без налета варварства, как же без него, но в рамках приличия. За одно это я зауважала Вархара по-настоящему.

Без подготовки хлебнуть академических будней куда губительней для здоровья, чем без подготовки хлебнуть медицинского спирта. Даже для непьющего человека, вроде меня.

Инструктировал Вархар с серьезным, немного хмурым лицом, привычно приподняв бровью три удивительные родинки. И даже когда шутил, ни разу не усмехнулся.

— Ольга, — проректор резко убрал локти со стола, и откинулся на спинку кресла, добродушно выделив мне хоть немного жизненного пространства. — Первое, что тебе нужно уяснить — местные сотрудники разгильдяи и лоботрясы. Все, как один. Студенты, конечно же, тоже. Но, к этому, предполагаю, ты, уже привыкла. Езенграс говорил — опыта преподского у тебя хоть отбавляй. И раз ты жива-здорова, в здравом уме и твердой памяти, значит, студентам не по зубам, — он подмигнул, и на мгновение из маски сурового начальника показалось нахально-самоуверенное лицо варвара. Но тут же скрылось вновь. — Так вот. Дисциплина нашим преподам нужна не просто суровая, но и жестко систематизированная. Иначе — крындец. Нет, правда, крындец. Тут один завкафедры месяц не требовал отчетов. Что началось! Преподы являлись на ползанятия. Посреди рабочего дня свинчивали в никому неизвестном направлении. Свинчивали с концами. На кафедру заявлялись к обеду и с невинным лицом шли в столовую. Утверждали, будто бы из-за страшного приступа амнезии позабывали все утренние дела.

Бедный Езенграс! Трое суток пахал во дворе корпуса. Так устал, ужас!

Преподов воспитывал. А им-то что? Всего-навсего отжимались сутки напролет. Дак и то некоторые умудрялись халтурить. Падали навзничь, делали вид, что с них семь потов сошло. Потеть каждый дурак может!

Езенграс не терялся. Хрясть их током! И лодыри снова в строю! Бодры, аж трясутся от жажды деятельности. А вот бедный ректор все глаза проглядел, всю энергию растратил.

Короче! Намучился с ними по самое не могу. Мораль! Пожалей старика и не доставляй ему таких мытарств.

Каждый день или два, это уж как тебе удобней, требуй отчета. Пусть докладывают все подряд. Как прошли лекции? Даже если без сбоев и катаклизмов. Что проделано за день? Даже если это только чтение лекций или практические занятия. Пусть отчитываются за каждый шаг. Во сколько явились на работу, с точностью до минуты. Когда бегали в буфет, сколько там провели времени. Во сколько ускакали домой, с точностью до секунды. Начнут распинаться про походы в туалет, притворно оживись, блесни глазами. Спроси — какой ширины струя? Не прерывается ли? Долго ли терпели? И очень громко так, желательно, чтобы слышали даже в коридоре, еще лучше, на ближайших этажах, добей коронным вопросом. А проверялись ли вы после военных компаний на венерические заболевания? Спрашивай менторски, дотошно. Изобрази на лице заинтересованность. Не забудь стрельнуть глазами на брюки и недвусмысленно кивнуть. Все! Ерничать прекратят раз и навсегда.

Уборщиц и электриков не трогай. Эти шустрят сами по себе. Чем реже их вызываешь, дрессируешь, требуешь отчета, тем чище и светлее на кафедре. И, что гораздо важнее, безопасней. То-о-олько швабры-тряпки и датчики фазы не удел, все, крындец. Кафедра становится похожа на адскую мусорку. Там темно, как в зад… как в аду и грязно как на помойке. В кромешной тьме кто-нибудь непременно со всего размаху поскользнется на банановой кожуре. Куда же без этой классики? Или по самое немогу вляпается в очередную лужу чего-нибудь липкого и неотмываемого. Когда включится свет, многие, конечно, поржут. Но занятия будут сорваны в хлам. Если навернется препод, или даже несколько, пиши пропало. Две-три пары внимания от студентов не жди. Будут гоготать, хоть по башкам бей, хоть колЫ сотнями лепи. На всякий случай, если такое все же случится, сразу говори, что позовешь доктора Мастгури. Или можешь, как бы невзначай, блеснуть знанием местной фауны. Назвать его Доктор Шок. Поверь, студенты поймут мгновенно. Я тебе о нем попозже расскажу. И во всех подробностях.

Всех, кто ведет потоки, приглашай раз в неделю дополнительно. Пусть рассказывают о практике управления стихиями. Чего получается у студентов, чего нет. Требуй информации о каждом студенте! Но! Одним словом. Хорош, плох, середнячок. Вот где-то так. Если будут рассусоливать, просидишь с ними до второго пришествия.

Прямо так и говори, — Вархар рубанул ладонью по воздуху. — Даю одно слово на студента. И чтобы они тебе мозг не перегрузили, большую часть этих самых слов пропускай мимо ушей. Можешь даже на компе что-нибудь набирать. Документы проверять, заявления подписывать, лекции в уме проигрывать. Главное, время от времени бросай на докладчика умные взгляды, желательно исподлобья. Уж это ты умеешь. Ну как на меня, когда ухаживаю. В стиле Медузы Горгоны. «Посмотри-и на меня, и я сделаю тебя ве-ечным!» — Вархар наклонил голову, выпучил глаза и уморительно захлопал ресницами. Я хихикнула, проректор даже не улыбнулся. — Если замешкаются, замолчат, брось испепеляющий взгляд. В стиле «не высосу всю кровь, так закусаю до икоты». Ну как на меня в окно, когда я тебе мытые места предлагал показать. Они должны свято верить — ты вездесущая, как бог. Сама в документах по самую макушку, но каждое их слово слышишь. И, если что, накажешь не по-детски. По-взрослому отошлешь в темную башню. И будешь сурово хихикать, когда зеленые и на четвереньках выползут по-пластунски. А после исключительно по доброте душевной пошлешь их к нашему главврачу. К тому самому Мастгури. У него собственная методика. Все болячки лечит электрошоком и терапией ужаса. Кстати, свой метод воспитания преподов Езенграс у него подглядел.

Но Мастгури креативней. Чаще всего неожиданно из-за угла полусгнивший труп подсовывает… Ночью, в грозу. Если нет грозы, организует короткое замыкание. Обязательно с горением проводки. Говорит — «спецэффекты в деле исцеления страждущих — наше все». Трупы у него всегда на веревочках. Выплясывают как цирковые марионетки. В процессе теряют части тел. Когда у Мастгури заканчиваются трупы, он не теряется и не расстраивается. Подкрадывается сзади и надевает мешок на голову. Да много у него этих методик. Все и не упомнишь. Как выражается Мастгури: «шок и электрошок избавят вас от всех болезней». Термины: «инфаркт», «сердечный приступ», «аритмия» он не признает категорически. Если кто-то после его опытов хватается за сердце, Мастгури заносит счастливчика в километровый список собственных воздыхателей. И не просто обходит стороной, шарахается, как черт от ладана. Так несчастные получают шанс на осмотр у другого врача нашего диспансера. Главврач убежден — каждый больной должен быть облагодетельствован его методом лечения. Как ты понимаешь, больше половины Академии страстно и безответно сохнут по Мастгури. Я в их числе, хотя и натурал, — Вархар быстро подмигнул. Я всерьез испугалась, что на подходе новая серия приставаний в фирменном проректорском стиле «Круче меня только яйца, трижды сваренные вкрутую. Даже летучая мышь не занимается сексом на потолке лучше меня». Приставания, от которых ничем и никак не избавиться. Как показала практика, даже выдиранием волос. Но проректор посуровел вновь и продолжил инструктировать так, словно ни на что и не намекал: — Очень рекомендую тебе, не мешкая, вступить в наши стройные ряды. Это я про тех, кто днями и ночами вздыхает по Мастгури. Я уже пустил об этом слух.