Эдвард, или скажет что-нибудь, клянусь богом…

Я целую его. Целую с благодарностью. Уверена, я в состоянии позаботиться о себе.

Я целую его до тех пор, пока мир за пределами этой комнаты не перестает существовать.

— Знаешь, — говорит он мне в губы, — один мудрый человек однажды сказал мне, что лучшая форма снятия стресса может оказаться между простынями.

И он подхватывает меня на руки. Несет к кровати, разбудив спящего Руфуса, кладет меня на кровать. Я отворачиваю голову, когда он наклоняется поцеловать меня.

— По-моему, невежливо заставлять гостей ждать, не находишь?

— Я скажу всем, что мы немного не успели с планированием и подготовкой.

— Мне нравится ход твоих мыслей. — Я стягиваю свитер, мои глаза жадно блуждают по нему.

— А мне нравится твой.

Эдвард

Сотый раз смотрю на часы. Она не опаздывает. Это я пришел рано. Поправляю галстук.

— Прекратите! — Мари шлепает меня по руке. — Всякий раз, поправляя галстук, вы нарушаете симметрию.

— Симметрию? — Я приподнимаю брови. — В моем наряде тьма оборок, а ты волнуешься из-за симметрии?

— Вздор! — Она поправляет кудрявый белый парик, усыпанный блестками, и машет мне волшебной палочкой крестной. — Вы очень похожи на принца!

Я смотрю на темно-синий жакет из атласной парчи с золотой отделкой и морщусь. На мне брюки, больше похожие на колготки, бриджи, жилет, украшенный цветочным узором, атласная рубашка.

— Знаешь, ты очень сексуальна, когда становишься такой.

— Какой?

— Вдохновенной, страстной.

— Я напомню тебе эти слова в тот день.

— В какой день?

— В день бала, когда ты увидишь свой костюм.

Я вспоминаю наш разговор и улыбаюсь.

— О, боже!

Мари ахает, прикрывая рот рукой, и смотрит мимо меня. Знаю я, куда она смотрит. Я медленно поворачиваюсь, поднимаю взгляд на вершину парадной лестницы.

А там она.

Саммер!

Волшебная. Чудесная. Словно вышла из сказки. Сегодня вечером она настоящая принцесса. И она моя. Только моя.

Я наблюдаю, как Саммер приподнимает юбку, открывая серебряные туфельки, спускается по лестнице.

Свет люстры играет на ее коже, платье, поверх вышитого серебром узора из птиц и бабочек на юбке и корсете в форме сердца. Настоящее произведение искусства. Достигнув нижней ступеньки, она одаривает меня застенчивой улыбкой. Это так на нее не похоже. Мое сердце подпрыгивает, я импульсивно протягиваю руку.

— Прекрасный принц к вашим услугам, принцесса.

Склоняю голову, но не сводя с нее глаз. Ее улыбка становится шире.

Я подношу ее руку к губам, касаясь костяшек пальцев коротким поцелуем.

— Выглядишь потрясающе. Готова приветствовать гостей?

Она неуверенно смеется.

— Хотела бы. Наверное, это самое страшное.

— Ну же, принцесса, — я подталкиваю ее, — ты путешествовала по всему миру, сталкивалась с трудностями, которые я едва могу себе представить. Голыми руками строила школы и дома. Выступала за права женщин, была за это заключена в тюрьму. Тебе, моя дорогая, не нужно бояться.

Она смотрит на меня снизу вверх, ее глаза сияют и расширяются с каждым словом. Она удивленно качает головой, поджав губы.

— Эдвард.

— Если не ошибаюсь, прибыли первые гости. Кстати, спасибо, что надела бриджи на Джеймса. Вряд ли ему пришло бы это в голову. Однако, несмотря на его внешний вид, нам тоже надо встретить их у двери.

— Конечно. Захотят ли твои родители присоединиться к нам?

Я хмыкаю.

— Моя мать любит появляться на публике. Она обязательно припозднится, что даст нам достаточно времени, чтобы оценить твои усилия прежде, чем она все испортит.

Она напрягается.

— Твоя мать могла бы удивить тебя.

— Могла бы.

Но не станет этого делать.

Я ранее пытался поговорить с матерью, призвать вести себя прилично. Но она не соизволила даже взглянуть на меня. Слишком занята приготовлениями — таково было ее оправдание. Скорее, избегает меня.

Остается надеяться, что она не устроит скандал на виду у богатых и влиятельных людей — гостей бала. Игнорирую панику, вспыхнувшую в ее взгляде при упоминании о существовании «нас». Я сумел исправиться, используя наследство в качестве прикрытия. Правда, она очень явно выдала себя, и я волнуюсь.

Отношения, которые мы построили, слишком хрупки, слишком новы. Малейший едкий комментарий моей матери может привести к тому, что они рухнут. Я не готов к такому развитию событий.

Саммер

Ах этот вечер! Все, о чем я мечтала. Даже больше.

Удивление в глазах гостей, когда они осматривают ледяные скульптуры, тыквы, осенние украшения. Взрослым это нравится не меньше, чем детям. От комплиментов и благодарностей, которыми меня осыпают, я чувствую себя принцессой.

Я хихикаю.

— Что теперь? — шепчет Эдвард, кружа нас по танцполу под старую классику. Мягкий свет канделябров и гирлянд усиливает блеск в его насыщенных карих глазах.

— Что ты имеешь в виду?

— Этот смех. Час назад ты смеялась над моими бриджами. Не хочу даже думать, что сейчас вызвало смех.

— Ты будешь смеяться надо мной.

— А мне кажется, будто смеешься надо мной ты. Снова.

— Если хочешь знать, я смеялась над тем, что в самом деле ощущаю себя принцессой.

Он усмехается.

— Наслаждайся. Ты заслуживаешь этого. — Он обнимает меня за талию и притягивает ближе. — Ты создала целый мир. — Он жестом обводит комнату. Дети и взрослые танцуют, разговаривают, смеются, носятся между сценами из сказок, совершают набеги на комнаты для переодевания, фотографируются в фотобудках. Все счастливы. — Ты взяла идею бабушки и воплотила ее в жизнь, добавив своего. Просто посмотри на веселье вокруг. А по поводу пожертвований у меня достоверные сведения, что ты собираешься побить рекорд Кэтрин.

— Я просто хочу, чтобы она гордилась мной.

— Это так.

— И это так по-детски. Даже не знаю, почему мы согласились прийти, а ты?

Голос перекрывает звуки музыки, пронзает меня, и я спотыкаюсь на полушаге. Если бы не Эдвард, я бы упала на глазах у всех.

Он уводит меня с танцпола, его поза столь же напряженная, как и моя. Он, понятное дело, тоже ее слышал. Я облизываю губы, поднимаю взгляд. Он не смотрит на меня. Его глаза устремлены на мать.

— Эдвард, все нормально.

— Нет, не нормально.

— Пожалуйста, я не хочу сцен. Мы добились огромного успеха. Аукцион прошел гораздо лучше, чем я предполагала.

— Аукцион, в котором она даже не участвовала.

— Ну, по крайней мере, она приложила усилия, чтобы принарядиться.

— Принарядиться?

— Да. Как ты думаешь, какие костюмы будут у нас, если она выбрала наряд злой мачехи? Все черное и угловатое. И, честно говоря, довольно пугающее.

Он улыбается.

— Это не костюм. Не волнуйся, принцесса, — шепчет он мне на ухо, и волнующая дрожь пробегает по моему телу. — Я буду защищать тебя.

— Ты уже говорил с ней?

Он снова напрягается.

— Мы обменялись