Он взглянул на неподвижное лицо Каллена.

– Йорам, возможно, это не самое лучшее решение, но самое действенное из всех Доступных. Если мы упустим эту возможность, когда еще нам выпадет такое? Вспомни о Синиле. Подумай о Гвинедде. Неужели ты не поможешь мне? Без тебя мой план неосуществим.

Йорам убрал руки и прижал к груди, потом зажмурился и обреченно склонил голову. Он поднял взгляд на отца после долгой паузы. В серых глазах отражалась безграничная печаль.

– Тебе необходимо это?

– Думаю, да.

Йорам глотнул, пытаясь унять навернувшиеся слезы и вернуть течение мыслей в русло логики.

– Совершив это, ты окажешься на краю пропасти, особенно в отношениях с Синилом. Не понимаю, как ты надеешься его обмануть? А остальных?

– Приобретением памяти Каллена, тем, что знаем мы с тобой, а еще буду молиться. Я могу сослаться на опустошение после битвы и потрясение от смерти Камбера, а возможно, сумею и удалиться куда-нибудь на время.

– И что потом? – спросил Йорам. – Отец, ничего не известно толком о его дружбе с Синилом. Кроме того, есть еще Орден, отнимающий силы и время, а ты даже не священник. Добавь сюда епархию, которую он собирался принять. Бог мой, даже помышлять об этом – безумие!

– Пусть безумие и я – сумасшедший, но ты либо поможешь, либо предашь меня} Что ты выбираешь? У нас нет времени на споры. В любую минуту нас могут увидеть.

Отец и сын смотрели друг на друга. Оба испытывали смущение и упрямились, были полны решимости и терзались сомнениями, мучались и сострадали друг другу. Потом Йорам нагнулся и принялся освобождать ноги Каллена от доспехов. Когда он возился с застежками, на полированный металл поножей упала слеза.

Облегченно вздохнув, Камбер освободил голову викария от кольчуги и положил руки на лоб под серебристыми волосами. Закрыв глаза, он сконцентрировался и проник к тому, что оставалось Алистером Калленом.

Уцелевшие образы памяти были разрознены, беспорядочны и уже тронуты тленом. На большее надеяться не стоило. Камбер не стал копаться в памяти, он спешил сделать ее своей. Пришлось только позаботиться о сохранении существующей последовательности вплоть до самых мелких деталей и освободиться от запечатленных в мозгу призраков смерти. Утраченные фрагменты воспоминаний Камбер дополнит собственными, это будет сделано позже – сейчас надо было поскорее извлечь живые мысли из разбитой телесной оболочки. Цена поспешности была высокой. Принимая чужую память вот так, целиком, Камбер обрекал себя на физические страдания, когда он станет приводить в порядок сознание Каллена. Муки умирающего станут его ощущениями от первого же прикосновения. И чем скорее перетерпеть, тем лучше. Хаотические воспоминания существуют в мозгу, как опухоль, растущая с каждым днем, угнетающая сознание. Давление делается непереносимо и способно свести с ума.

Он не станет этого дожидаться. На следующей неделе выберет время обратиться к воспоминаниям Каллена, возможно, с помощью тех, чья любовь и преданность помогут ему успешно сыграть свою новую роль. Разумеется, останутся и провалы, которые ему никогда не заполнить, но все же добытые образы – лучше, чем ничего, если он собирается стать для окружающих Алистером Калленом.

Камбер принял его сознание и закрепил в мозгу. Снова обратился к Каллену, на этот раз за тем, чтобы коснуться других связей – темных и страшных уз между ним и Ариэллой. Разбил их и уничтожил все следы таинств, которые Йорам называл не всегда честными. Когда последнее заклинание было нейтрализовано, казалось, и воздух посветлел. Простившись со своим бывшим единомышленником, критиком и вдохновителем, другом и братом, он открыл глаза и встретил испытующий взгляд сына.

– Он…

– Теперь покоится с миром.

Йорам опустил глаза, прошептал молитву, перекрестился и взялся за доспехи. Отец помогал ему в молчании. Когда Каллен был освобожден от кольчуги, Камбер начал снимать собственную амуницию; Йорам обряжал в нее покойника, а Камбер облачался в доспехи викария. Покончив с ремнями и пряжками, он опустился на колени напротив сына. Йорам расправлял на бездыханной груди куртку голубой кожи, защищавшую во многих боях грудь Мак-Рори. Камбер спохватился, стянул с пальца фамильный перстень с монограммой и надел на левую руку Каллена, перепачканную в крови. Йорам снял печатку настоятеля михайлинцев и бережно положил ему на грудь.

– Чем ты объяснишь смерть Камбера? Когда мы отправлялись на поиски Алистера, ты был невредим. Тебя убила Ариэлла?

Камбер взял увенчанный крестом шлем Каллена и надел поверх кольчужного наголовника.

– Мы расскажем все, как было, сместив происшедшее во времени. Поехав сюда, мы стали свидетелями поединка Каллена и Ариэллы. Я вступил в бой вместо израненного Алистера, но получил смертельный удар, и тогда Каллен убил Ариэллу. Мы привезем в лагерь тела погибших. Кто возьмется оспорить наш рассказ?

Йорам безразлично кивал, не поднимая головы. Камбер наклонился вперед и положил руки на плечи сына.

– Теперь мы так все и сделаем. Йорам порывисто обнял отца, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Камбер улыбнулся.

– Будь добр, поставь защиты.

Йорам с глубоким вздохом воздел руки и заговорил с закрытыми глазами. Слова таинства были привычны, он проделывал его множество раз, с отцом и без него, но никогда прежде не вкладывал в волшебство столько чувства.

Голубоватое сияние, хорошо заметное в наступившей темноте, взметнулось вокруг них. Йорам опустил руки, по лицу катились слезы, блестя на щеках.

Не замечая сыновних слез, Камбер нагнулся над Калленом и тронул перстень на его левой руке – холодный белый свет ударил из кольца. Левая рука отца и правая сына протянулись друг к Другу и соприкоснулись кончиками пальцев; правую руку Камбер положил на лоб Каллена.

– Вспомни, – глухо промолвил он, силой любви сближая их, как это было два с лишним года назад в часовне Кэррори. – Протяни мне свою руку, сердце и мозг и, когда мы станем едины, соедини свой свет с моим.

Тем временем взгляд Йорама потускнел, дрожащие веки опустились. Он безропотно покидал реальный мир, погружаясь в глубокий деринийский транс. Камбер перевел взгляд на перстень между ними, свечение становилось все ярче. Спустя мгновение он закрыл глаза и сосредоточился – все, соединяющее души отца и сына, стянулось в тончайшую нить. Теперь Йорам был подготовлен.

Оставалось волнение, поверхность сознания не походила на зеркало пруда, скорее напоминала танец ручья, бегущего по камешкам солнечным весенним днем. Но в глубине, куда устремился Камбер, холодный ровный свет заливал сознание – Йорам раскрывался, все более подчиняясь.

Он уже не волен был влиять на происходящее, да и не пытался. В слиянии с Камбером сыну пришло осознание смысла и целей, поставленных отцом, их значения для будущего, Больше не было недавних страхов.

– Смотри, – зазвучал голос Йорама; по успокаивающейся поверхности заскользили зеленые листья. – Вот твоя телесная оболочка. Смотри, отец, ее суть раскрывается тебе. Она та же, что и у тела нашего друга. – Он перевел дух – Пусть в холодном огне, дремлющем Меж нами, смешаются два облика. Прими вид Алистера Каллена, а его телесная оболочка примет облик графа Кулдского. Да будет так. Fiat. Аминь.